Наконец коронер задал последний вопрос:
— И каково ваше заключение?
— Мистер Шортхаус покончил с собой, — ответил инспектор.
По залу прокатился ропот, в котором больше ощущалось разочарование, чем удивление.
Коронер вызвал сторожа Фербелоу. Тот повторил все, о чем рассказывал уже много раз.
— Вы уверены, что после десяти минут одиннадцатого в гримерную мистера Шортхауса никто не входил и не выходил? — спросил коронер.
— Совершенно уверен, сэр, — отозвался сторож.
Коронер спросил еще о чем-то и отпустил его.
На свидетельскую трибуну вышел Стейплтон.
— Вы зашли к мистеру Шортхаусу, чтобы обсудить что-то личное?
— Да. Я хотел услышать его мнение о моей опере.
— Время и место встречи вам назначил он?
— Да.
— Столь поздний час вас не удивил?
— Я знал, что обычно мистер Шортхаус проводит вечер в пабах, а затем идет к себе в гримерную и продолжает пить там.
— Когда вы пришли, он в гримерной был один?
— Да.
— В какое время это было?
— Где-то около одиннадцати. Я пришел в назначенный срок.
— И долго там пробыли?
— Не больше десяти минут. Почти сразу стало ясно, что мистер Шортхаус партитуру не смотрел. И кроме того, он был изрядно пьян. Говорил бессвязно, ни о чем. Поэтому оставаться там не было смысла, и я ушел.
— Вам не показалось, что он был близок к тому, чтобы покончить с собой?
Стейплтон пожал плечами:
— Я не очень представляю, каким должно быть такое состояние. Но определенно он выглядел подавленным и жаловался на судьбу. Но что мистер Шортхаус может покончить с собой? Нет, такое мне в голову не приходило.
— Вы заметили в комнате что-то необычное?
— Нет.
— Может, где-то поблизости валялась веревка?
— Нет. Наверное, он ее прятал.
— А на крюк в потолке вы обратили внимание?
— Нет. Никакого крюка я не заметил.
— Спасибо, мистер Стейплтон. Вы свободны.
К удивлению Фена, следующим на трибуну свидетеля коронер вызвал Чарльза Шортхауса.
— Как вы считаете, ваш брат был способен покончить с собой?
Маэстро чмокнул губами и глубоко задумался.
— Конечно, он был ненормальный. Возможно, на него подействовал Оксфорд. Тут все люди какие-то странные. Например, ко мне вчера приезжал человек отсюда, так он пытался выдать себя за представителя американского театра «Метрополитенопера». Впрочем, я его сразу раскусил.
— Вы сказали, что ваш брат был ненормальный. В чем это выражалось?
— Хм… ну, во-первых, он был сексоголик. То есть имел гипертрофированное половое влечение.
— Вы хотите сказать, был одержим противоположным полом?
— Вот именно. — Маэстро, кажется, был доволен, что его правильно поняли. — Он буквально преследовал женщин. Я полагаю, это дает мне право называть его ненормальным.