Так окончилась эта война, длившаяся почти четыре года, война, в которой гладиаторы доказали своим мужеством, что они — люди, достойные свободы и способные на великие подвиги. Спартак показал в этой войне, что он был одним из самых отважных и достойных славы полководцев, каких только знал мир.
Дело, за которое вели борьбу гладиаторы, было святым и наиболее справедливым из всех когда-либо воодушевлявших до того времени людей. За него пролито было много крови, ее было много пролито и в дальнейшем, немало пролито ее и в наши дни, но борьба за это дело приводила только к кратковременным и ничтожным успехам — и ни разу не увенчалась полной победой.
Пала римская тирания, на смену ей пришли тысячи варварских тираний и мрак средневековья; феодализм и католичество при помощи обмана еще крепче заковали в кандалы угнетенные народы. И лишь постепенно, в результате медленного, но неуклонного движения вперед человеческого разума, непрестанного движения науки стало возможным после столетий кровопролитных битв прийти к французской революции 1793 года, которая восстановила наконец — по крайней мере, в законодательстве — права гражданина и человека и признала хотя бы в принципе, — отвлеченном, но все же неоспоримом и более уже не оспариваемом, — равенство всех людей на земле. Законы, которые регулируют взаимоотношения между государством и гражданами, а также те, которые устанавливают права и обязанности каждого по отношению к другим и к самому себе, нельзя считать совершенными; стоит подумать о тех ужасных переворотах, которые потрясали в последнее время общество, прислушаться к отдаленному смутному гулу, доносящемуся до нас, время от времени смущающему видимое спокойствие мира; эти мрачные раскаты грома — провозвестники грядущих еще более неистовых ураганов.
А теперь закончим нашу повесть и приведем читателей в такое место, где они встретятся с двумя героями нашего повествования, которых — мы льстим себя надеждой — они уже успели полюбить, и поэтому им небезынтересно будет узнать о некоторых событиях в жизни этих действующих лиц.
Прошло три недели после разгрома при Брадане. В то время как Красс и Помпей, затаив ненависть и зависть друг к другу, приближались со своими войсками к Риму, причем каждый из них считал, что только он потушил этот пожар, и требовал себе консульства, прекрасная Валерия сидела на скамеечке в своем конклаве на тускуланской вилле, завернувшись в серую траурную столу.
Дочь Мессалы была очень бледна. Лицо ее хранило следы недавно пережитого глубокого горя. Веки были красны и опухли от слез; по прекрасным плечам рассыпались мягкие, густые, черные, словно вороново крыло, волосы; в глазах и на всем лице лежал отпечаток невыразимой печали, глубокого, разрывающего сердце отчаяния.