— Ну и взялся ж ты за меня! — отозвался щуплый дедок, который больше других жаловался. — Я ведь к слову сказал. А ежели по-серьезному, то в восемнадцатом под Херсоном я из пулемета немца косил. Он, треклятый, прет, а я его кошу, он прет, а я кошу…
Все засмеялись.
— Не верите! — суетится дедок. — А вот Лукьян подтвердить может. Он тоже был в том деле. Помнишь, Лукьян Тимофеич? — обращается он к деду-великану.
— Пустое ты, Сидор, мелешь. Ни к чему это. Тогда мы били немца, а теперь немец ездит на нас, дрова вот возит. Сам в лес носа не сунет — партизан боится, так посылает тебя да меня. А мы и ездим. Но теперь с меня хватит!
С этими словами старый Лукьян поднимается на ноги и направляется к возу. Он берет за низ повозку и, поднатужившись, опрокидывает ее. Вывалив поленья, ставит повозку на колеса. Потом, взяв коней за поводья, подводит к Федору.
— Бери, командир, гитлеровы кони! А Райхерту, зуйскому коменданту, мы дадим свой отчет: не помощники мы тебе, скажем! Хоть стреляй, хоть вешай, а в лес езжай сам. Так, мужики?
Крестьяне отвечают дружным согласием. Под общий гул одобрения Федоренко берет из рук старика поводья и передает их чернявому бойцу Арсентию Бровко. Тот любовно гладит коней по шее и уводит их в сторону. Федор подходит к старику.
— Одобряю, Лукьян Тимофеевич. Решение ваше правильное. Чисто по- партизански. Пусть и лошади гитлеровцев на нас поработают. Однако малую поправку в ваше решение внести надо. Вы шею свою из вражьего ярма вырываете и тут же подставляете голову: «Хоть стреляй, хоть вешай!» Это — зря. Фашист возьмет и повесит. И доволен будет. А партизан на вашем месте постарался бы свою голову сберечь. Он пришел бы к Райхерту и сказал: «Господин комендант! Бог видел — хотели мы выполнить ваш приказ. Поехали в лес. Нагрузились, но налетели партизаны. Да такая их масса — не сосчитать! Вмиг нас одолели. Лошадей с повозками захватили». Ясно?
— Яснее ясного!
— Мы ему так и доложим!
Возчики быстро сгружают дрова. Им охотно помогают партизаны.
Федор Федоренко присел на бревно и, раскрыв планшет, склонился над картой. К нему подошел Виктор Хренко.
— Федор Иванович! Ако ладно у вас, партизанов, получается! Партизанский лес — это ж место боя. Доставка дров немцам — работа враждебна. Але вы не сделали кровопролития, не выругали крестьян за помогательство немцам. Вы учинили добро. Замисто враждування — приятельство с селянами. Это дуже добре.
— Совершенно верно, — кладет Федор руку на плечо словака. — Правильно ты понимаешь, Виктор. Люди они наши. Посланы насильно. Безоружные. Зачем же с ними враждовать? Партизаны должны невольников освобождать, а не толкать их к врагу.