— Иозеф! Расскажи ребятам, что написали! — подсказывает Петр Романович.
— Ано-ано. Чоб усе знали.
С этими словами Иозеф достает потрепанный бумажник, торопливыми пальцами ищет в нем что-то и, найдя нужную бумажку, раскрывает ее.
— «Командиру Чехословацкой бригады в СССР генералу Людвику Свободе, — читает словацкий вожак. — Мы, солдаты и командиры словацкой дивизии „Рыхла“, шлем Вам и Вашим войскам боевой привет. В этом году мы перешли на сторону Крымских партизан. Мы всей душой ненавидим немцев, врагов нашей Родины, и вместе с русскими товарищами ведем смертельную борьбу против гитлеровской Германии…»
Голос Иозефа дрожит. В нем чувствуется беспокойство, как бы не задеть достоинства советских друзей, не обидеть гостеприимных хозяев земли русской.
— «Мы сражаемся за свободу и счастье, за нашу родную Чехословакию, за полный разгром фашизма. Мы просим считать нас бойцами Вашей армии и готовы…»
В этом месте словак останавливается, чувствуется, что он чем-то смущен. Партизаны терпеливо ждут, потом раздаются голоса:
— Читай, Иозеф! Выкладывай! Белко возобновляет чтение:
— …«и готовы тотчас после освобождения Крыма влиться в ряды великой Чехословацкой армии и сражаться за свободу под Вашим руководством…»[97].
— Правильно! — кричит кто-то из круга.
— Верно! Молодцы!
Партизанский круг одобрительно шумит. Выждав, когда люди умолкнут, словацкий вожак говорит:
— Приятели! Товарищи! Разрешение до нас прислали. Але кинуть вас нам дуже не хчеца. Кильке дружбы було! Кильке геройства! Ако Коля Шаров з скупиною ишов супротив танкив… Ако Егор Жаботинский знимав мины, чоб дать дорогу соединению. Сам пидирвался, але партизанов спас…
Партизаны слушают в глубочайшем молчании.
— Ако ж це все кинуть, драги приятели? — восклицает словак, и партизаны дружно рукоплещут ему. — Одна есть утеха! Од объеднання з вами мы, словаци, стали сильниши. И бильше нас стало.
Увидев недоумение на лицах партизан, Белко поясняет:
— До объеднання словацив було четыре миллиона, а теперь двести четыре… кедь числить в купе з советскими. И усе вкупе вот так, — уже кричит Иозеф, вытягивая над головой крепко сцепленные руки.
Все догадываются, что Белко имеет в виду договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Чехословакией, весть о заключении которого радио принесло еще в декабре. И партизанский круг снова взрывается бурей одобрительных выкриков, звонких рукоплесканий.
Вот встал Петр Романович Ямпольский. Он говорит о том, как все мы радуемся сближению народов, которое проявилось и в договоре с Чехословакией. Потом секретарь обкома говорит о способности советского человека по государственному оценивать события и свою роль в них, о том, что живет наш боец и воюет с мыслью не о себе, а о народе, о государстве.