— В чем твоя проблема? — кажется, теряя терпение, произнес парень громче, и схватил девушку за запястье, заставляя остаться сидеть.
— Пусти! — коротко скомандовала девушка, и, прищурившись, взглянула на рассерженное лицо парня, — Я сказала: пусти!
— Сколько уже можно ломаться, Лика? — не выдержал собеседник, — С моим выбором даже предки смирились, несмотря на…
— На что? — прищурилась Малика, испытывая уже даже не злость, а скорее ярость и отвращение к собеседнику, — На то что я отличаюсь от всех? На то, что у меня восемь ног и две головы? С чем, стесняюсь спросить, смирились твои родители?
— С цветом кожи, — кричал парень, — Но это ведь не твоя вина.
— Что ты несешь, придурок?! — кажется, спокойно произнесла Лика, но на самом деле в сердце девушки кипела ярость, — Считаешь, цвет кожи — это мой недостаток? Пошел ты! И вся твоя семейка в придачу!
— Ты пожалеешь, если кинешь меня! — пригрозил парень, — Не вздумай разрывать наши отношения!
— Слушай, сколько можно? — постаралась взять себя в руки девушка, — У нас не было отношений, нет и никогда не будет!
— Хочешь сказать, что я столько лет потратил на тебя впустую? — растерялся парень.
— Думай, как хочешь, — ответила девушка и вышла из машины.
Водитель авто, резко надавив на газ, взвизгнув шинами, умчался. А Лика, опустив плечи, пошла домой. В ушах все еще стояли слова парня — человека, который был для нее другом много лет. До того момента, пока ее глаза не раскрылись и многое стало понятным.
Вынув ключи из кармана, Лика вставила подходящий в замочную скважину. Взгляд застыл на собственном запястье. Смуглая кожа почти сливалась с окружающим полумраком. Лика поняла, что по щекам катятся слезы. Она всегда будет другой, чужой среди людей, с которыми росла. Она всегда будет отличаться и привлекать внимание. Порой ненужное. Порой ранящее. Очень редко Лика могла почувствовать себя уютно и даже забыть об этом своем отличии. И самое обидное, это чувство покоя и уюта дарила ей не ее небольшая уютная квартира, и даже не любящий отец и беспокойная мать, а совершенно другой человек.
Жалость к себе практически захлестнула девушку, и, войдя в квартиру, Лика прислонилась к двери спиной, съехала вниз на пол и, уткнувшись лбом в согнутые колени, разрыдалась. Громко, некрасиво хлюпая носом.
— Как же меня все это достало, — шептала девушка, обхватив колени руками.
Она плакала, не поднимая головы, и, кажется, не реагируя на внешний мир. Хотелось забиться в уголочек и не выползать из укрытия лет сто. Хотелось жалеть себя, и уехать на родину матери. Да только она точно знала, что и там она будет чужой. По иронии судьбы, слишком светлой для окружающих.