И вот ему улыбнулась удача. Он нашел искомый объект под номером АВN╧ 005476859. И он высадившись с ОУ НК- AERIAL охотника, уже стоял, почти у того самого ракетного бункера. У входа в транспортный тоннель. И в сам бункер, куда заскочил тот гусеничный военный вездеход.
Он видел как в двенадцать часов дня из замаскированного бетонного ракетного тоннеля, снова выскочил вездеход и полетел, разбрасывая таящий стремительно снег, своими гусеницами скрывшись за поворотом горного пока еще заснеженного отрога.
— Вездеход Советского производства, тип АТ-Л — высвечивалось на экране коммуникационном дисплее, 20000000битного встроенного в его голове видеомонитора робота Т-800 — Максимальная разгонная скорость 41,9 км/ч.
Сейчас было три часа дня, и принимались задачи в главном процессоре машины. Как быть и что делать? Машина прокручивала все за и против. Гудя ядерным внутри себя генератором и правой запущенной в экономичном режиме ядерной батареей IGEY- 500. Рассматривала карту Советских ракетных бункеров и как в них, если придется решительно действовать.
Но, все закончилось на задаче ожидание.
* * *
Она умерла. Умерла как-то совсем тихо. Часов еще в восемь утра. Без лишнего шума и вскриков. Просто, умерла. Дмитрий даже, сразу и не понял, что жена Антонина испустила дух. Тихо так. В том уголке старенького засыпанного весенним апрельским теплым снегом их деревенского среди Манского леса дома. Самого крайнего дома в лесной староверческой деревушке. Он лежал, рядом с ней уже умершей, закутавшись в овчинное одеяло. И, слушал, как трещит огонь в кирпичной домашней, выбеленной белой. Как и весь дом, известью деревенской в левой стороне у самой стены печке.
Она даже не стонала. И не звала на помощь. Просто, умерла и все.
Стоял уже день. И Дмитрий проснулся. Проснулся второй раз. После ночи. Он проснулся, когда еще только начало светать. Было на часах, стареньких цепных с висячими гирьками ходиках восемь утра. И его что-то разбудило. Какое-то болезненное жуткое тревожное чувство. Но он, так и не понял, что это такое. Он посмотрел на лежащую и не двигавшуюся жену Антонину и, потом, помолясь Николаю Угоднику Отвратному, вдруг, снова уснул и проспал, ворочаясь и крыхтя, до самого дня.
Антонина сильно переживала в тот день о детях. И ей было хуже обычного. Она всю ночь ворочалась и стонала. И затихла так, почти незаметно для самого Дмитрия. А он крепко уснул. И неожиданно и вдруг проснулся и понял, что проспал все утро. И уже был день.
Уже был час дня. И уже во всю, таял лежащий во дворе и лесу белый снег. Таял быстро. И по крыше его с Антониной дома текли, журча ручьи воды. За их крайним от деревни домом стал падать комьями с ветвей вековых сосен подтаявший снег. Деревья сами стали освобождаться от лежащего на своих ветвях тяжелого снега. Их макушки уже давно освободились от тяжелой зимней сырой, таящей на жарком солнце ноши. И высоко стоящее над горизонтом яркое весеннее светило помогало этому.