Разрушенные здания домов и заваленные битым кирпичом улицы. Перевернуты оплавленные высоким жаром ядерного взрыва дотла сгоревшие автомобили и автобусы. Погнутые почти до самой заваленной кучами обгоревшего мусора такие же в угольной саже фонарные уличные столбы. Он видит впереди себя это все. И все это уходит вдаль. На километры. И куда-то в сам горизонт. И только с неба не прекращая, падает серый большими хлопьями радиоактивный пепел. И кругом трупы людей. Обгоревшие до угольного состояния трупы женщин и детей, мужчин стариков. Где прямо на кирпичных кучах зданий, где под завалами тех кирпичей. Где по одному, где просто, сваленные кучами и вперемешку с человеческими костями среди огромных тех из битого кирпича холмов.
Алексей протягивает свою руку, прямо в то окно на ту улицу. И тот пролетающий мимо его окна и его самого стоящего в том окне пепел, оседает на его мальчишеские пальцы. И он растирает пепел ими. И подносит к маске противогаза, пытаясь рассмотреть его ближе.
И внезапно вспышка плазменного луча прорезает небо. Одна, вторая. За ней уже третья. И Алексей видит, их. Видит машины. Машины Скайнет идущие по самим руинам разрушенного и выжженного ядерной бомбардировкой города. Он видит их блестящие бронированные титаном роботов в сервоприводах и гидравлике эндоскелеты, мелькающие среди полуразрушенных стоящих пустыми одиночными стенами зданий. И они идут сюда. Идут к нему и к этому единственному, вероятно еще не рухнувшему после удара ударной волны зданию. Идут, прямо по трупам мертвых людей. По их белеющим под серым осевшим пеплом черепам. Давя их своими роботов металлическими похожими, на человеческие, механическими терминаторов ногами.
Алексей видит, бегущих еще по улицам к этому дому оставшихся еще в живых людей. Бегущих по разрушенным и сожженным улицам. Со всех сторон. Бегущих к этому его дому. То там, то там, между руин домов и искореженных огнем машин. И многие из них не успевают даже приблизиться к этому дому. Их уничтожают машины. Просто расстреливают из плазменных винтовок, ослепляя его вспышками выстрелов и громкими звуками очередей.
Он слышит людские крики о помощи, но не может им ничем помочь.
Он видит эту всю стальную армию машин Скайнет, окружающую этот дом с последними еще живыми остатками человечества. И роботы встают в оцепление этого дома. И, кажется, что смотрят на него. Своими красными, горящими ярким огнем жуткими глазами. Стоя и держа на прицеле плазменных своих винтовок этот уцелевший в горниле атомной войны, каким-то чудом многоэтажный дом. Дом оставшегося в живых еще человечества. А сзади них к этому дому подбираются, давя все вокруг широкими гусеницами огромные кибертанки. А в радиоактивном, укутанном дымами пожарищ отравленном удушающими газами и ядовитыми парами воздухе, парят летающие охотники. Стреляя во все стороны и обшаривая все своими биосканерами и радарами. И он Алексей видит, шагающих еще больших размеров роботов. Которые добивают тех, кто смог еще скрыться от первой волны машин. И хватают тех, кто не успел забежать в этот дом своими гидравлическими не менее, огромными руками. И сажают в такие же огромные летающие машины. Как в тюрьму. И увозят. Увозят куда-то. И он, вдруг, видит свою мать. Там среди тех, стоящих блестящих броней роботов. Она стоит там. И она смотрит вместе с машинами на него, стоящего в том окне того уцелевшего кирпичного дома. Они, стоят на месте и не двигаются больше. И, почему-то не трогают ее. И он видит ее свою маму, которая машет ему своими обеими руками, и зовет выйти к ней из того дома. Она ничего не говорит ему, а просто зовет к себе. В той самой одежде, какой он видел ее в последний раз, когда она провожала их с братом Иваном. Ее больное измученное болезнями женское лицо. Лицо своей родной земной мамы. Уже седеющая, но такая родная и любимая его мама.