— Не ори, — обережница дернула паренька за волосы. — Вставай!
— Нет, нет, нет!!! — он так крепко обхватил её ноги, что женщина покачнулась.
— А ну хватит! — Клесх грохнул ладонью по столу, так, что лежащие на нём берестяные грамотки подпрыгнули.
Белян скорчился на полу, подвывая:
— Я всё сделаю, всё…
— Ты бесполезен.
— Нет! Я… я могу позвать того, кто всё знает! Я могу позвать!
Глава поднялся на ноги и шагнул к пленнику:
— Ишь ты…
— Я… я позову своего вожака. Он знает… Только не убивайте!!!
Колдунья передернулось от жалости и отвращения. Белян решил, она его сейчас ударит, но вместо этого женщина больно схватила полонянина за ухо. Несчастный заскулил. По лицу покатились слезы.
— Вот же, теля глупое, — покачала головой обережница, — и как тебя угораздило-то таким стать, а?
Он плакал, размазывая слёзы по щекам.
— Зови.
— Нынче? — голос пленника был сиплым.
— Нынче.
Он снова зажмурился и стоял так на коленях едва не четверть оборота. Из-под ресниц катились слезы. Быстрее, быстрее, быстрее…
— Не слышит. Он меня не слышит, — в глазах Беляна уже не было страха, только глухое смирение. — Я не могу… Оградительная черта на совесть сделана. Не получается.
Клесх и Бьерга переглянулись.
— В мертвецкую, — только и сказал Глава.
Плечи приговоренного окаменели.
— Я не виноват, — шептал юноша. — Не виноват.
Как они не понимают? Что он сделает, если защита Переходов так сильна? Столько Осенённых в одном месте! Взять хоть Цитадель, тут тоже Сила потоками льется на протяжении веков. Так ведь и в Переходах Дар тратят не менее щедро.
Белян стоял, опустив голову, а Клесх наблюдал за пленником — спина сгорблена, в лице ни кровинки, губы перекошены от едва сдерживаемого рыдания, слёзы падают и падают. Не врет.
Убить его?
Не так уж много у них Ходящих в казематах, чтобы раскидываться. А этот к тому же Осенённый, мало того, Дар видит, да и согласен на всё, до того боится боли и смерти. Жизни его лишать глупо. Знай себе, пугай. Но дашь слабину, поймет, что угрозы Главы пустые, что грош им цена, тогда уж не жди пользы.
— Хватит рыдать, — оборвал тихие всхлипывания Клесх. — Какой от тебя толк?
Пленник вскинулся и в отчаянье выкрикнул:
— Я знаю ещё одного Осенённого! Он рассказывал нашему вожаку про Переходы. Я… я попытаюсь… может услышу его… Он вряд ли мне отзовется, нас не связывает кровь, он меня не кормил, но он кормил того, кто… кто сделал меня таким. Я попытаюсь.
Глава усмехнулся:
— Пытайся.
Белян снова закрыл глаза.
Женщина в сером одеянии села на лавку и неторопливо раскурила трубку. Юноша почувствовал запах дыма, вдруг ощутил, как болят разбитые колени, понял, что сильно устал и глубоко презирает самого себя, подумал о том, что если и сейчас ничего не получится, то эта самая женщина, годящаяся ему в матери, отведет его в подземелья, туда, где холодно и пахнет прелью, а там…