— Я её тебе сюда на руках принес, уложил, раздел, — начал перечислять обережник. — Куда уж мягче-то, а?
Ихтор задумчиво кивнул. И впрямь, всё совершенное было для колдуна сродни подвигу нежности.
А Донатос поглядел на раздетую дурочку и не удержался — прикрыл её отрезом чистой холстины, лежавшим на одной из полок.
— Пойду спать. Завтра утром загляну.
Ихтор кивнул и снял с подоконника кошку. Погладил между ушами, отчего Рыжка довольно зажмурилась.
— Иди. Ежели что, я за тобой пришлю.
Колдун кивнул и вышел.
Спать.
Небось, с утра Клесх соберёт всех, будет пряники раздавать за Беляна. Лишь теперь крефф понял, что ни у кого не поинтересовался ни судьбой кровососа, ни обстоятельствами его побега. Ничем. Весь отдался хлопотам о своей дуре. Донатос даже не заметил, что почему-то впервые, хотя и всего лишь в мыслях, назвал Светлу своей.
Лют дрых, распластавшись на лавке, когда дверь его узилища распахнулась и на пороге возникла Лесана.
— Одевайся, — она положила стопку одежды на край стола.
Оборотень в ответ пробурчал что-то невнятное и отвернулся к стене.
— Эй, — обережница позвала громче. — Я говорю, тебя Глава хочет видеть.
Волколак в ответ зевнул и буркнул:
— Чего ему на меня глядеть? Соскучился что ли?
— Одевайся, — повторила Лесана.
— Вот есть же злобные девки! — сердито выдохнул оборотень. — И Главе-то вашему не спится! Утро же ещё…
Он недовольно бубнил, но всё-таки взял одежду и начал собираться. Обережница в темноте не очень хорошо разглядела его спину — зажила или нет, но двигался Лют легко, стало быть, раны не донимали.
— Я ведь говорил, что на волках все заживает быстро, — весело сказал оборотень.
Вот как он догадался, о чём она думает? Девушка угрюмо промолчала.
— Так что там Глава-то хочет? — спросил тем временем Лют.
— Да, небось, узнать, зачем ты его дочь на задний двор приглашал, — ответила Лесана.
Волколак замер. А потом медленно повернулся к собеседнице, забыв одеваться дальше — голову в ворот рубахи продел, а рукава так и остались болтаться.
— Кого? — переспросил он.
— Дочь. Клёну, — ответила девушка, в душе радуясь, что он, наконец-то, растратил самообладание и привычную насмешливость.
Просчиталась. Вместо того чтобы напугаться, смутиться или растеряться, Лют вдруг заливисто расхохотался. Лесана никогда прежде не слышала столь беззастенчивого, а самое главное, заразительного смеха. С одной стороны ей тоже стало почему-то смешно, с другой захотелось дать пленнику подзатыльник, чтобы успокоился. Ведь не о безделице говорят, о дочери Главы! Да и просто… не привыкла она к тому, что мужчина может без повода заходиться, словно жеребец. От обережников слова зряшного не дождешься, не то что улыбки. А этот, чуть что — покатывается. Смотреть противно.