— Ну уж простите, что привнес разлад в ваше сборище, — продолжал ворчать Толя, хоть не чувствовал в себе той злости, которую таил поначалу на ребят.
— Ваш сменщик провел с нами весьма жесткую беседу, — девушка засмеялась. — У нас мигом пропала охота приходить в подсобку.
— Рад слышать, — кивнул Толя, не зная, что еще сказать. — А… Вы ведь… Вы должны меня понять, я сторож…
Девушка снова рассмеялась и покачала головой.
— Выдохните, — посоветовала она. — В этой истории нет должников, мы нарушили правила, вы сделали свою работу. Я лишь хотела убедиться в том, что между нами не возникло обид.
— Абсолютно никаких, — Толя позволил себе улыбнуться.
— Здорово, — кивнула девушка и протянула свою руку. — Я Света.
— Кгхм… Анатолий Степанович, — пробурчал Кормышов, растерявшись, и снова услышал веселый смех студентки. Тут же он и сам понял, что в двадцать лет нелепо представляться так официально, да еще и перед своей ровесницей.
— Очень приятно, Анатолий Степанович, — Света продолжала смеяться над ним, но парень не обиделся и в итоге засмеялся вместе с ней. Еще немного они поболтали, и Света ушла. С тех пор временами она приходила на вахту, и они обменивались новостями и событиями. Несколько раз к ним присоединялся Юра Афанасьев. Парень оказался не таким плохим, как его представлял Толя, и вскоре эта неприязнь исчезла, будто ее никогда и не было.
Месяцы сменяли друг друга согласно ходу календаря. Пришла зима, морозная и сказочная, накрывшая все улицы города толстым слоем снега. В Новый Год Толе выпало дежурство, что нисколько не расстроило молодого человека. Многие знакомые из техникума, в котором он учился, также работали в праздник. Единственный родной человек Толи, его мать, доживала свои последние дни в госпитале. Она уже не узнавала сына и в первых числах 1969 года, в ясное зимнее утро, умерла в палате реанимации от гипоксической комы.
Одним словом, встречать Новый Год Толе было не с кем. В одиннадцать вечера, когда Кормышов уже собирался отправиться спать, кто-то постучал в его окно. Встревоженный Толя с опаской приблизился к заиндевевшему стеклу и увидел, что на улице стоит его старый сосед. Не раздумывая, Кормышов схватил связку ключей и помчался к входной двери. Старик, необыкновенно крепкий для своего пожилого возраста, кряхтя, вошел внутрь здания. В руке он держал клетчатую котомку.
— Ну, здравствуй, Толя! — старик радушно обнял парня и повел в сторожевую комнатку. Зайдя туда первым, он включил свет и поставил сумку на стол. От стеганного бушлата старика распространялся морозный воздух, который остро ощущался в маленьком теплом пространстве.