У него на коленях лежал кинжал, ради которого он уже убил человека и чуть не отдал собственную жизнь.
Но теперь он знал, что этого недостаточно.
Кинжал хотел от него еще чего-то.
Он должен что-то найти, что-то сделать…
Но что?
Штандартен напряженно вгляделся в темноту, сгустившуюся вокруг него, чтобы разглядеть то, что скрывалось внутри его, в его собственном мозгу.
Только что он услышал какой-то приказ — но не смог его как следует разобрать.
Чего требует от него кинжал?
Штандартен опустил глаза, вгляделся в тускло светящееся лезвие, в резную рукоятку. От свастики разбегались к краям рукояти какие-то загадочные значки. Эти значки были ему смутно знакомы, он их где-то уже видел…
Может быть, если прочесть эти значки, он поймет, чего требует от него кинжал?
Штандартен знал только одного человека, который мог ему в этом помочь. Этим человеком был Серега Куницын.
Мехмет из последних сил приподнялся в стременах и вгляделся в сгущающуюся темноту.
Тропа начала снижаться, впереди виднелся выход из ущелья.
Это уже не играло роли.
Даже если он выбрался из каменной западни — это случилось поздно, слишком поздно.
Он остался один из своего рода, из той ее части, которая по приказу отца отправилась на восток.
Их странствие с самого начала было неудачным. В пустыне они потеряли половину овец, потом на них напали курдские разбойники. С большим трудом от них отбились, но уцелели только десять человек и несколько верблюдов.
Мехмет упорно шел вперед, на восток, во исполнение безжалостной отцовской воли. Пустыня бесконечным ковром лежала перед ними — всегда одинаковая, но бесконечно переменчивая, меняющая цвет тысячу раз на дню, по мере того как солнце карабкалось по небосклону, само утомляясь от своего безжалостного жара.
Ветер пустыни пел им свою тоскливую песню, и припевом этой песни была идущая по следу смерть.
Курды шли по пятам маленького каравана, как волки идут по следам раненого оленя. Мехмет пытался запутать следы, потом повел своих людей через горное ущелье.
Тропа увела их высоко в горы, пришлось бросить верблюдов. Двое воинов сорвались в пропасть, вороной конь Мехмета ослабел от усталости и голода, сбил в кровь ноги на каменистой тропе.
Если прежде, в пустыне, путники мучились от жары и жажды, теперь, в горах, их преследовал беспощадный холод. Только одно было хорошо — курды отстали, потеряв караван среди бесконечного лабиринта горных ущелий.
А потом их застигла снежная буря.
Мехмет завернулся в бурнус из верблюжьей шерсти, лег рядом с верным конем. Вскоре снег замел их с головой — человека и коня…