Но что более всего отличало Ленскую от других, чем восхищались коллеги, за что Ленскую боготворили подчиненные, за что любило начальство, хоть и поругивало иногда, так это было ее фантастическое, непробиваемое упорство. В милицейских кругах Ленской дали даже прозвище Чума. Дескать, наедет так же неотвратимо, и никакого спасения от нее нету.
Отпустив свидетельницу Лебедкину, Чума Ленская недолго сидела в своем кабинете. Она тут же вызвала одного из своих подчиненных — крепкого молодого человека с рысьими глазами и такими быстрыми движениями, что иногда хотелось зажмуриться и потрясти головой, чтобы не мелькало.
— Едем сейчас по этому адресу. Меня подбросишь, а сам, если надо, за ордером на обыск смотаешься.
— Слушаюсь, Александра Павловна! — кивнул тот, давно уже привыкший не задавать лишних вопросов.
Пропавший Михаил Шмелев жил вроде бы и в городе, но в старом деревянном доме. Несколько таких живучих домиков прилепилось на окраине большого парка. По другую сторону граничившего с парком переулка был самый настоящий город — новые дома, поликлиника, круглосуточный магазин и детская площадка. В свое время хотели и эту сторону переулка застроить, но воспротивилось управление садово-паркового хозяйства, которое в те давние годы еще имело в городе какой-то вес.
Большая стройка неминуемо задела бы основательный кусок парка, пришлось бы вырубать целую аллею огромных вековых лиственниц, не говоря уж об обычных кустах и клумбах. Тогда город наложил на стройку запрет, и деревянные домики остались на месте. Жильцы их, однако, не теряли надежды в самом скором времени переехать в нормальные квартиры с горячей водой и центральным отоплением, поэтому запаслись терпением.
Но годы шли, и оказалось, что про кучку неказистых домиков на окраине парка все благополучно позабыли. Только так можно объяснить тот факт, что они по-прежнему жались друг к другу и имели вполне уютный и обжитой вид.
Дом Шмелева оказался самым крепким из всех, и забор самый высокий, заново покрашенный, и крыша перекрыта.
Калитка была заперта, и на стук отозвались изнутри рычанием и звоном цепи.
— Открывайте, хозяева! — рявкнул парень с рысьими глазами. — Милиция!
Во дворе стукнула дверь, звякнула цепь, послышался звон стекла, брякнуло покатившееся ведро. В приоткрывшуюся калитку боязливо выглянула растрепанная женщина самого затрапезного вида. Руками она придерживала на груди расстегнутый халат и переступала тапочками, надетыми на босу ногу. Женщина была довольно молодая, но вся какая-то рыхлая, и лицо преждевременно оплывшее.