— А чего ты орешь? — язык насилу слушался как после любимой дядькиной настойки, — воспитанный, а девице усталой в ухо кричишь, это вместо помощи мужицкой.
— Хм, — этот Эртен задумчиво так поглядел, а потом (батюшки!) на руки меня взял и сквозь кусты на поляну понес. У меня от удивления даже пелена перед глазами рассеялась, потому и лицо его вблизи рассмотреть смогла, рассветных лучей для того вполне хватало.
— Ух! Красивый какой! — я это вслух сказала, потому как он глаза скосил, а в уголках губ улыбка проскочила. А я таких мужей еще не встречала, чтобы глаза будто серебро плавленое, а волосы — ну точно червленое.
На такое лицо глядучи, не сразу вспомнила, какую волю путники мои взяли: один за плечи обнимает, другой на руках носит.
Донес меня Эртен до поляны, а там и на ноги поставил. Тальраир уж и плед на земле постелил, достал из заплечного мешка все припасы, в него уложенные.
— Эртен, я тут вспомнил, что вам, магам, подвластно магический вестник отправить, он успеет за неделю ко двору долететь.
— Я думал об этом, — диор дошел до пледа, но развернулся и на корзину с волкодлаком моим уставился, — несмотря на то, что вестник могли перехватить, я пытался его создать.
— И? — снеговолосый насторожился будто зверь лесной.
— Не могу.
Кажется, у Тальраира все слова вмиг закончились, потому как надолго замолчал.
— Что из магии тебе осталось подвластно, Эртен?
— Боевые заклинания еще действуют… пока. Послушай! — он резко ко мне обернулся, — расскажи все, что знаешь. Про деревню эту, про напарника твоего. Почему вы никому о тварях не поведали. Отчего надеялись, что сильный маг сможет его излечить?
Я как раз к пледу подошла, на него опустилась, и вот хоть бейте, но ни говорить, ни двигаться вовсе не желала, но черноволосый так смотрел, даже сердце сжималось. Видать, впервые на своем веку с такой бедой столкнулся, чтобы магия его отзываться перестала. Сделала я над собой усилие, заставила язык непослушный рассказ длинный начать:
— Воина я на поляне нашла, израненного, покусанного, а потом выхаживали его с матерью…
Когда я всю историю как на духу изложила, то уразумела, что теперь неделю рта раскрыть не смогу. Пока новые знакомые мои друг на друга глядели задумчиво, каждый в своей голове выводы делая, я совсем на чуток прилегла поверх покрывала. Глаза сами закрылись, и закачался прозрачный плот, без ветвей сплетенный, по сонной реке, потащил меня вниз по гладкому течению без ряби и волн, и в водах тех проплывали знакомые лица и виделись все приключившиеся недавно события.
Сколько так проспала, не ведаю, а разбудил меня Тальраир. Видать, долго расталкивал, дотолкаться не мог, после вовсе за плечи обхватил (сдались же ему мои плечи), потряс легонько.