— И этому есть объяснение: мне надоело с тобой нянчиться. Я уже говорил тебе, что ты ходячая проблема. Признаться, их у меня хватает, поэтому я решил избавиться хоть от одной, — При этих словах забываю вдохнуть и ошеломленно застываю, даже не смея пошевелиться. Ноги оплетает вязкий туман холода, и комната сжимается до размеров моего сердца, которое так безжалостно топчет Хозяин. Оно обливается кровью, но продолжает сопротивляться, гулким эхом отдаваясь в ушах и вынуждая меня отмереть. Растерянно моргаю, не совсем понимая, к чему он ведет и каким образом хочет от меня избавиться, и прикусываю губу, чтобы он не заметил, как она начинает подрагивать от нервного напряжения и страха. Мое учащенное дыхание мешает сосредоточиться, и я уже с трудом концентрируюсь на Рэми, который совершенно спокойно усаживается за стол и сцепляет пальцы под подбородком, с какой-то снисходительной иронией наблюдая за тем, как я пытаюсь взять себя в руки. Получается до ужаса плохо, и я опускаю голову, отказываясь верить в действительность. Это шутка, наверное. — Думаю, наилучшим вариантом будет продать тебя Юджину, по крайней мере, мне не придется тратить время и подыскивать нового Хозяина.
— Я что-то не так сделала? — произношу это унизительно затравленным голосом, наконец в полной мере осознавая, что это происходит со мной, что это вовсе не шутка, и Рэми действительно хочет от меня избавиться. Нет-нет-нет, не хочу в это верить, не сейчас, когда все самое страшное позади и жизнь начала, начала ведь да? — налаживаться. Господи, я обещаю привыкнуть к этому дому, хорошо себя вести и больше ни во что не впутываться.
— Не обязательно что-то сделать, ma fille, хоть ты и доставила мне массу неудобств. Просто наложницы надоедают, приедаются, потом вызывают скуку и раздражение. Давай упустим этот этап и расстанемся, эмм, скажем так, друзьями, — он прожигает меня пристальным взглядом, совершенно хладнокровно отказываясь от своей игрушки, отдавая ее другому, да еще предлагая остаться «друзьями». Я могла бы посмеяться, если бы не было так грустно, страшно, одиноко, ведь теперь я лишаюсь привычной жизни и ухожу в неизвестность, в так называемое никуда. Впрочем, мне не привыкать. Ухмыляюсь, горько, едва ли находя в себе силы сдержать слезы. Сильная, сильная, я сильная. Слышите?
— Как скажете, Господин, — пожимаю плечами, покорно следуя судьбе и ожидая дальнейших приказов. Рэми же скидывает с себя ироничную маску и становится вмиг серьезным, задумчивым, отрешенным. Смотрю в его черные глаза уже более смело, не боясь ни его гнева, ни его переменчивого настроения, ни его статуса. В конце концов, теперь он мне никто, пустое место, лишь тень прошлого.