— Зачем вы приходили? Ведь не потому, что вам захотелось разнообразия?
— Нет.
— Тогда зачем?
Ну же, ответьте, мой Господин, обманите, соврите, скажите, что просто проезжали мимо и решили развлечься, что вам захотелось поиграть со мной, насладиться моей болью, посмеяться над моей преданностью и вновь растоптать. Ведь это так весело, правда? Скажите что угодно, только не то, о чем я думаю. Нет, нет и нет.
— Ответ за ответ.
— Что? — резко распахиваю глаза, напрягаясь и судорожно соображая, что могло заинтересовать его, если учесть то, что он знает каждый уголок моей души.
— Я хочу знать, почему ты это сделала?
— Я не понимаю, что сделала? — хмурюсь, приподнимаясь на локтях и поворачивая к нему голову. Он, высокий и статный, идеальный до одури, стоит широко расправив плечи и смотря на меня с проницательной серьезностью. Краснею, стесняясь своей наготы, но не могу заставить себя дотянуться до одеяла, совершенно потерявшись в напряжении меду нами. Наверное, моя потерянность читается на лице, потому что Рэми поясняет:
— Шрам на твоем запястье, — он прячет руки в карманы брюк, а я не выдерживаю его осуждающего взгляда и вновь отворачиваюсь, прижимаясь щекой к подушке и задерживая дыхание. Главное, не дышать, быть может, это спасет меня от истерики, наполнившей грудь неприятными спазмами.
— Мне было больно. Одной.
Господи, мне до сих пор больно. Знал бы он…
— Хорошо, Джиллиан, — его тихие шаги набатом бьют в ушах, и только когда они затихают, я открываю глаза, натыкаясь на темно-синюю ткань брюк стоящего рядом с кроватью Рэми. Он с приторной нежностью проводит по моей скуле костяшками пальцев, убирает с виска прядь волос и, словно пытаясь отпугнуть время, отсрочить момент расставания, выдерживает паузу, которая на самом деле режет меня на куски. — Надеюсь, больше ты не будешь делать глупостей. И еще, насчет твоего вопроса — Юджин знает, что с тобой делать в случае моей смерти. Будь осторожна, ma spécialité est la petite fille[45].
Это прощание. Он пришел, чтобы попрощаться со мной, все просто.
Всхлипываю, осознавая истинную причину его визита и этой странной нежности, и поднимаю голову, чтобы увидеть подтверждение на его лице, но не успеваю, не улавливаю мгновения, когда он оказывается далеко, за закрытой дверью, издавшей противный щелчок. Делаю глубокий вдох, словно впитывая в себя ускользающий аромат Хозяина, и, наконец, срываюсь, захлебываясь в громких рыданиях, которые лишают меня последних сил.
Наблюдать за тем, как рушится мир, страшно. Наверное, это то же самое, как, плача от беспомощности, смотреть на то, как горит твой дом, любимые вещи, воспоминания, с ними связанные. Как в беспощадном пламени огня исчезают твои секреты, фотокарточки родных, друзей, знакомых. Как на месте тихой гавани остается лишь пепел и пустота — начало чего-то нового и неизбежного, потому что впереди ждет старт с нуля. Нужно просто взять себя в руки и отвернуться от останков привычной жизни — я делала это не раз, но почему-то именно сейчас мне особенно страшно. Быть может, всему причиной громкие крики, плач, хлопанье дверьми и тяжелые шаги в коридоре; быть может, неизвестность, ждущая меня, там, за стенами; быть может, недавний визит Хозяина, после которого я так и не смогла смириться с мыслью, что это была наша последняя встреча.