Рэми повсюду: он во мне, поцелуями на моей коже, жарким шепотом на губах, весом своего тела на моем. Он заполняет собой все пространство, не оставляя ничего, кроме себя. Только он, он, он… только постепенно нарастающая нега где-то внутри, там, где его член упирается в меня, вызывая приятно-болезненный дискомфорт.
Я схожу с ума, очевидно, но я теряю себя, совершенно забывая свою роль в его мире. Плевать, на все плевать, не хочу думать об этом сейчас.
Хочу упасть вместе с ним.
— Со мной, ma petite.
С вами…
Из всех комнат, в которых я побывала, почему-то именно библиотека Хозяина дарит мне чувство комфорта и защищенности, и, как только я заканчиваю с завтраком, сразу спускаюсь вниз, чтобы спрятаться за массивной дверью тихой обители. Я беру какую-нибудь книгу и, кутаясь в теплый плед, устраиваюсь в кресло, чтобы с головой окунуться в вымышленный мир, а заодно забыть события той ночи, когда я так бесстыдно отдалась Рэми. Мне до сих пор сложно поверить в это, словно это было лишь сном, но забинтованное запястье, а также общая слабость, которая все не желает отпускать меня, каждый раз напоминают мне и вызывают смущение.
Наверное, мне было бы легче, если бы я увидела Господина, его реакцию и его поведение, но, как ни странно, после той ночи мы ни разу не виделись — утром я проснулась одна, и только на следующий день узнала, что он покинул поместье. Поэтому, находясь в подвешенном состоянии и не зная, кто и что я теперь, я совершенно теряюсь и предпочитаю полное одиночество, чем общество той же Мадлен. Впрочем, на то, чтобы избегать ее, у меня есть свои причины, ведь именно она стала первой, кто пришел ко мне утром, кто увидел меня в таком состоянии и помог прийти в себя. Она не говорила ни слова, просто помогла мне подняться и подставила свое плечо, чтобы я смогла добраться до ванной и смыть с себя кровавое безумие ночи, застывшее на коже тонкой бордовой пленкой. И в то время как я лежала в ванной, то и дело проваливаясь в полудрему, она как преданный пес стояла у двери с полотенцем в руках.
Мадлен все эти дни выхаживала меня, приносила горячее вино и гранатовый сок, еду, которую я с удовольствием съедала в перерывах между сном и мыслями о произошедшем. И это стало моим проклятием, потому что я не могла, не могла не думать, не вспоминать, не цепляться за приятные моменты.
Сейчас я делаю то же самое, волей-неволей возвращаясь к той ночи и совершенно забывая про книгу в своих руках, которую открыла на полном автомате. Лишь когда за спиной открывается дверь, возвращаюсь в реальность и поворачиваю голову, надеясь, что это Мадлен, а не Рэми, вернувшийся с поездки.