Наверное, мне не стоило приходить сюда, потому что он зол, недоволен, разгневан.
— Ты не ответила на вопрос. Что. Ты. Тут. Делаешь? — Каждый его неторопливый шаг вызывает во мне еще большую дрожь, и я рефлекторно отхожу назад, боясь его тихого гнева.
— Не знаю, мне было скучно, — беспомощно пожимаю плечами, говоря это таким затравленным голосом, что всего на миг мне становится стыдно. А потом я вспоминаю, кто передо мной, и тут же оправдываю свой страх. В конце концов, это не милый пушистый зайчик. В конце концов, я зашла в комнату, которую не должна была заходить — я это вижу по его горящему злостью взгляду. Быть может, здесь жила та, которой он дорожил, которую, вполне возможно, любил. Потому что комнаты оставляют в неубранном виде только те, кто ревностно хранит воспоминания о покинувших их жильцах.
— Скучно… Я говорил тебе, как отношусь к любопытству, ma fille?
— Простите, мой Господин.
— Маленькая, упрямая, безрассудная. Ты дрожишь, — он так стремительно сокращает расстояние между нами, что я успеваю сделать лишь судорожный вдох, прежде чем оказаться в его сильных объятиях. Он проводит кончиком носа по моему виску и, несмотря на мой жалкий мокрый вид, прижимает к себе, попутно зарываясь пальцами в волосы и лаская мой затылок. Чувствую крепость его груди, скрытой под рубашкой; чувствую его горький аромат, который впоследствии останется на моей коже; чувствую его напряжение, наверняка связанное с моим поступком. — Зачем ты вышла на балкон? — он шепчет, лаская своим дыханием ухо, прикасаясь губами к коже, засасывая ее, оставляя на ней красные метки.
А я не знаю, что ответить, потому что мне слишком хорошо в его руках, чтобы я могла здраво объяснить свой поступок. Страх перед ним смешивается с просыпающимся желанием, волнением, которое нарастает по мере того, как он сильнее сжимает пальцы, оттягивая мою голову назад и заставляя меня изогнуть шею. Вспоминаю его слова про уязвимое место, но не сопротивляюсь, зная, что это бесполезно.
Он сильнее меня и может с легкостью сломать куклу.
Мой взгляд упирается в потолок, пока Рэми склоняется к моей шее и приторно медленно проводит языком по бьющейся венке. Зажмуриваю глаза, ожидая укуса, но вместо этого слышу его глухое рычание, когда он утыкается носом в основание моей шеи и глубоко дышит. Его хватка слабеет, и, наконец, он отпускает мои волосы, позволяя мне выпрямиться и положить голову на его плечо.
— Чтобы я больше не видел тебя в этой комнате, Джил. Сейчас же прикажу закрыть ее.
А это значит, что я права — он хранит в ней свои воспоминания, которые не должны запачкать своим присутствием другие. Мое желание падает, сдаваясь под натиском горького разочарования, и я спокойно смотрю вслед Рэми, который уходит, оставляя меня одну и точно зная, что я не посмею его ослушаться.