В гостиной Певцов предъявил студентов камердинеру, и тот сразу указал на худого, горбоносого, с печальным и рассеянным взглядом:
— Он приходил третьего дня.
Остальным разрешили уйти, а горбоносого задержали; это оказался студент-медик Иван Боев, родом из Болгарии.
— Мне все известно, — объявил Певцов таким тоном, что и ребенок, бы понял: ничегошеньки-то. ему не известно. — Князь ждал вас сегодня к половине девятого…
— К девяти, — простодушно поправил Боев.
— Почему не пришли?
— Проспал.
Иван Дмитриевич аж крякнул при таком ответе.
— Ну, брат, — не удержался он, — потому вы до сих пор под турком и сидите.
— Этими бы руками я султана задушил! — Боев растопырил свои тонкие, длинные, как у пианиста, пальцы и медленно, посапывая от напряжения, свел их в кулаки.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Певцов. — Покажите! — Он внимательно осмотрел руки болгарина, выискивая след укуса. — Да, есть силенка. — И повел его к стоявшей у подъезда карете.
Больше не было сказано ни слова.
А Иван Дмитриевич, раз на то пошло, не обмолвился ни про беседу с камердинером, ни про сундук. Между тем поговорить надо было, сундук того стоил. Не слишком большой, но прочный, с обитыми листовой медью боками и крышкой, намертво привинченный к полу по всем четырем углам, он стоял в кабинете, князь хранил в нем свои бумаги. Сундук пытались открыть без ключа. Возможно, каминной кочергой — на ней обнаружились свежие царапины. Медь у краев крышки была помята. Ни на самом сундуке, ни поблизости пятен крови отыскать не удалось; очевидно, его пробовали взломать еще до возвращения князя из Яхт-клуба.
Певцов с болгарином уехали без четверти три. Взглянув на часы, Иван Дмитриевич посочувствовал Шувалову: тот должен был представить государю уже шесть докладов, считая по одному в час. А о чем писать?
Тут в коридоре послышались шаги: сам Шувалов и прибыл. Его сопровождал секретарь австрийского посольства с двумя лакеями, пронесшими в спальню красивый гроб. Секретарь деловито рассказывал, что сегодня же гроб законопатят, зальют смолой, как в холеру, через особую дырочку отсосут изнутри воздух, дабы замедлить тление, затем забьют дырочку пробкой и по железной дороге Петербург — Варшава — Вена отправят тело князя в родовое поместье.
Когда гроб вынесли, Шувалов приказал:
— Подайте чернильницу!
Он был прикован к этим ежечасным докладам, как раб к веслу галеры. Взмах. Еще взмах. В промежутках не оставалось времени сообразить, куда движется судно.
— Я хотел бы осмотреть содержимое этого сундука, — сказал Иван Дмитриевич.
— Поздно хватились. Все вывезено в австрийское посольство.