Уже с младенчества Володи Ульянова ярко проявляется его безгрешность и гениальность. С юных лет он осознает свое особое призвание и свою великую историческую миссию. Второго такого ребенка никогда не было на земле. И не могло быть.
Он с детских лет мечтал о том,
Чтоб на родной земле
Жил человек своим трудом
И не был в кабале, —
объясняет ребятишкам трехкратный гимнописец Михалков.
Разумеется, нельзя не вспомнить хрестоматийное ленинское «Мы пойдем другим путем». Интересно отметить, что семнадцатилетний подросток, еще не член никакой партии и никакого кружка, уже не мыслит себя вне коллектива:
«Мы пойдем…» Михалков подчеркивает сверхчеловеческую природу симбирского подростка:
Семнадцать минуло ему,
Семнадцать лет всего.
Но он борец — и потому
Боится царь его.
Как царь Ирод боялся младенца Христа, так и царь громадной Российской империи, оказывается, трепетал от семнадцатилетнего провинциального юноши! Credo, qua absurdum est! (верую, потому что абсурдно (лат.)).
Ленин приносит избавление рабочему классу в отдельно взятой стране и дает обетование избавления для всего человечества. Он заключает «новый завет» с тем же пролетариатом и скрепляет его кровью — правда, не своей, а чужой. Он создает «новозаветную церковь» — партию нового типа. Краткие годы своего земного служения этот «самый человечный человек» живет аскетической жизнью, неустанно работает и отдает всего себя без остатка делу служения рабочему классу. По словам того же Маяковского: «Ежедневный подвиг на плечи себе взвалил Ильич». Смерть Ленина — понятие относительное. «Ленин умер, но дело его живет», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», «Ленин всегда живой», «Ленин и сейчас живее всех живых»… Да и сколько их еще, этих лозунгов-заклинаний!
Шестидесятник Вознесенский предлагает для боготворящей его интеллигенции свою версию бессмертия Ленина:
Вносили тело в зал нетопленный,
А он — в тулупы, лбы, глаза,
Ушел в нахмуренные толпы,
Как партизан идет в леса…
Он строил, светел и двужилен,
Страну в такие холода.
Не говорите: «Если б жил он!»
Вот если б умер — что тогда?
И что может быть характернее факта, что труп мессии так и не был предан земле и все новые вожди подтверждали свою легитимность, выстаивая во время массовых коммунистических ритуальных действ на крыше главного культового сооружения системы — мавзолея ее основателя! Впрочем, мавзолей играет еще более важную роль. Это — место для прямых спиритических контактов с духом Ленина. С мертвым вождем можно разговаривать: задавать ему вопросы, на которые он непременно ответит. Вот как описывает этот процесс все тот же Вознесенский: