— Ты можешь меня спокойно выслушать? Мы не можем туда проникнуть, но можешь ты.
— Что?
— Твои способности совершенно иного характера, чем наши с Эли, понимаешь? И отследить их Альянс не сможет. Ты должна попробовать мысленно проникнуть внутрь и побыть подслушивающим и подсматривающим устройством.
Звучало как-то невероятно.
— Но почему это не можете сделать вы?
— Потому что я не подслушиваю, а считываю мысли, твоя мать — эмоции. А это можно отследить, и у них стоят блокировки. Научились закрываться за столько лет. Но твой дар совершенно другой.
— Я не могу. Вы же знаете, что я не могу.
— Знаю, — медленно проговорил Князь, — что твои способности еще не изучены, и если кто и может помочь Александру, то только ты.
— Для этого понадобятся годы, а у нас нет времени, — я попыталась воззвать к его рассудку.
Ведь он помнит, как мне было плохо, что я чуть не умерла, когда способности активировались.
— Ты сейчас ищешь способы отказаться или всё-таки посмотришь в глаза фактам? Кроме тебя Переславцеву надеяться не на кого. Так что думай и принимай решение. Своё мнение я высказал.
Для этого мне понадобилась всего пара секунд.
— Что я должна делать?
— Работать и развивать свой дар. Не бояться и не останавливаться на полпути. Помнить, что только ты стоишь между Александром и смертью, — жестко произнёс Князь.
Но полный смысл его слов дошёл до меня значительно позже.
Когда скрючившись на ковре в комнате, кусала до крови губы и пыталась не сойти с ума от жуткой головной боли.
Жизнь или смерть…
Что может значить какая-то боль, если на кону стоит так много.
У меня перед глазами словно возникли весы. На чаше одной была жизнь Сашки, а на другой — вся боль.
И поэтому я молчала, стонала, дрожала всем телом, скрипела зубами, чувствуя, что еще немного — и они раскрошатся в пыль…
Молчать… терпеть…
Дышать…
Да, надо сосредоточиться на дыхании.
Вдох-выдох… вдох-выдох…
И так продолжалось каждый день по несколько раз, пока я не теряла сознание от боли.
— Кэтти, милая. Так нельзя, — шептала через неделю моих тренировок мама, стоило мне только открыть глаза.
Моя голова привычно лежала на её коленях, а она подносила к пересохшим окровавленным губам бокал с водой.
— Пей, милая, пей. Ты ведь не поможешь Александру, если загубишь себя.
— Всё нормально, — сделав пару глотков, прохрипела я и вновь откинула голову, чувствуя невероятную слабость во всём теле.
Сегодня это была уже третья попытка взять контроль — и опять провальная.
Что-то липкое и противное полилось из носа, но я не сразу поняла, что это кровь. Лишь прикоснувшись пальцами, смогла увидеть алые капли на своих руках.