— Эли, — предупреждающе пробормотал Князь. — Мы уже с тобой неоднократно говорили по этому поводу.
— О чём говорили? — тут же спросила я, чувствуя, как сердце тревожно сжимается.
Они явно что-то от меня скрывали. Что-то очень важное.
— Ни о чём, рабочие вопросы — ответил Князь и тут же перевёл разговор в другое русло. — Ты умница, Кэтти. Я очень тобой горжусь. То, что ты сделала, под силу не каждому человеку.
Но лесть и похвала не срабатывали, и тревога не уходила. Уж слишком многозначительно они переглядывались.
— Что будет с Сашей?
— Милая, с ним всё будет хорошо, — мама подошла ко мне и крепко обняла, пытаясь вернуть душевное равновесие. Я чувствовала, как от неё исходят волны спокойствия и надёжности.
— Но вы что-то от меня скрываете, — сопротивляясь изо всех сил, прошептала я.
Снова непонятные гляделки, от которых кровь стыла в жилах.
— Понимаешь, в чём дело, Кэтти, — медленно проговорил Князь. — Я больше не могу терпеть постоянные нападки со стороны Альянса. И собираюсь это пресечь, наказав истинных виновных.
— Но как?
— С помощью Александра.
— Я не понимаю.
— Скоро ты обо всём узнаешь, просто доверься нам, — ответил высший эквейт, вставая. — И верь в него. Не забывай, что Переславцев намного сильнее, чем ты думаешь.
Весь оставшийся день я думала над словами Князя и никак не могла понять, что именно они хотят провернуть, и для чего им нужен Сашка. Мечтать о том, что меня поставят в известность, не приходилось. Кто в трезвом уме расскажет государственные тайны ребёнку, хоть и восемнадцатилетнему? Никто. Значит, надо было додуматься самой, но не получалось. Я всю голову сломала. Но ответа так и не нашла.
А ночью мне опять приснилась забытая жёлтая дорога и зелёный дракончик, который грустно смотрел на меня, паря над булыжниками.
— Что думаешь делать, Кэтти? — спросила рептилия, стоило мне только подойти к ней поближе.
— Не знаю.
— Ты получила своего Железного дррррровосека?
— Он в плену, — печально ответила я и протянула руку для того, чтобы коснуться ярких чешуек на его спине.
Прохладные и такие гладкие.
— У злой волшебницы?
— Хуже. У Гудвина.
— Но серрррдце ведь у тебя.
— Какое сердце? — нахмурилась я.
— Его. И если серрррдце у тебя, то дрррровосек обязательно к тебе верррррнётся.
— Правда?
— Конечно. Они всегда возврррращаются. Надо только быть сильной. И верррррить в него, несмотрррря ни на что.
Опять вера. Почему они все напирают на веру? Как будто я сомневаюсь в чём-то. Но это не так. Я всегда верила в Сашу и знала, что он самый лучший. Разве может что-то свернуть меня с собственных убеждений?