Через минуту я коротко сказал:
– Ребекка, мы могли бы поговорить наедине?
Опять наступило молчание. Дебора с невероятной энергией принялась раскатывать тесто, а Джонас опять вонзил зубы в булочку.
– Мне не о чем с тобой говорить, – наконец произнесла Ребекка ледяным тоном. – Не о чем. И ты знаешь почему.
– Почему?
– Ты лишил моего мальчика наследства.
Значит, все обстояло именно так, как я и опасался. На Ребекку, и я всегда это знал, нельзя было положиться. Только потому, что она клялась, будто слишком любит меня, чтобы позволить Джонасу встать между нами, а я был таким дураком, что верил ей, я чуть было не вступил во второй ужасный брак. Он определенно был бы ужасен. Бесполезно было бы брать с нее обещания не устраивать сцен и скандалов. Когда бы ей ни пришло на ум осложнить мне жизнь, она бы делала это по той простой причине, что недостаточно меня любила, чтобы поступать иначе.
Терпение мое лопнуло. Поднялся гнев. Десять долгих лет она водила меня на поводке, звала меня к себе в спальню, когда ей этого хотелось, но теперь всему придет конец. Я повернулся.
– О том, что я лишил Джонаса наследства, не может быть и речи, – коротко сказал я. – Ты сама потеряла его наследство. Если бы ты не устроила ту дурацкую сцену, когда Джонас сбежал с побережья…
Хлопнула кухонная дверь. Дебора уронила скалку и побежала в переднюю комнату, чтобы не видеть, как мы ссоримся. Я замолчал, и, пока я молчал, Джонас соскользнул с водяной бочки, твердо поставил свои маленькие ножки на землю и положил булочку с изюмом на подоконник.
– Я не сбежал, – объявил он. – А она не устраивала никаких сцен. Оставьте мою мать в покое.
Я не обратил на него внимания.
– Ребекка, давай раз и навсегда разберемся в этом. Во-первых, я не отбирал наследства у Джонаса. Филип изменил завещание, когда ты отвергла щедрость, которую он проявил к ребенку. Во-вторых, я об этом знал, но скрывал от тебя просто потому, что Филип просил меня об этом и я ему обещал. В-третьих…
– Ты меня обманул. Все эти месяцы, когда мы были так близки…
– Я тебя не обманывал. Я просто сдержал обещание, данное Филипу.
– Оставь мою мать в покое, – сказал Джонас очень злобно и вздорно. – Убирайся с нашей земли – или я тебя побью.
– Я тебе не верю, – надувшись, заявила Ребекка. – Я больше не хочу тебя видеть.
– Очень хорошо, – сказал я, приходя в ярость. – Я больше сюда не приду. Никогда, ты поняла? И на этот раз «никогда» означает «никогда», а не «позже», поэтому, когда тебе станет одиноко, не подходи ко мне, встретив меня в Сент-Джасте. Если ты не можешь доверять мне, как женщина доверяет мужчине, которого любит, то пошла к черту твоя любовь, она мне не нужна.