— Он как-то раз на вечеринке после изрядной порции коньяка рассказал, что состоит в связи с Жюжеван. Ну, так и что ж тут такого? Мы уже не дети, да и она не барышня из монастырского пансиона…
— Как долго длилась эта связь? — уточнил Шумилов.
— Он говорил, что с весны 1877 года.
— Вы ничего не путаете, Сергей Александрович? Речь шла именно о 77-м годе?
— Разумеется. Ему следовало готовиться к поступлению университет, они много времени проводили вместе, Жюжеван помогала готовиться. Вот тогда-то все это и случилось.
— Какие-то интимные подробности Николай приводил в подтверждение своих утверждений?
— Нет, от него никто этого и не требовал.
— Молодые люди склонны делиться пикантными подробностями. Для них это новый, еще очень необычный опыт. Так коллекционер спешит похвастаться своим последним приобретением, — постарался объяснить свою мысль Шумилов.
— Нет, Николай никаких особых деталей своих интимных отношений с Жюжеван не разглашал. К чему Вы, вообще, клоните? — Павловский явно недоумевал.
— Хорошо, поговорим о другом, — Шумилов демонстративно проигнорировал обращенный к нему вопрос, — Расскажите о поездке в бордель в компании с Прознанским.
Взгляд Павловского неожиданно скользнул вниз и он на секунду сделался похож на нашкодившего кота. Впрочем, в следующую секунду он ощерился:
— А это-то кто Вам напел?
— Представьте себе, об этом я прочел в свидетельских показаниях Соловко Владимира. Он что-то напутал? Прежде чем ответить, вспомните о статье 443 Устава уголовного судопроизводства.
— Нет-нет, я не говорю, что Соловко лгал. И я сам лгать не намерен. Просто деликатность темы заставляет быть осторожным в рассказах.
— Разумеется, — согласился Шумилов, — Так что там было в борделе? Как себя вёл Николай Прознанский?
— Представьте себе, напился, много играл на гитаре, бесцеремонно щипал девок, те хохотали и влюбились в него поголовно. Но он ни с кем не уединялся. Я, правда, сам отходил… аж даже дважды за вечер… но Прознанский так ни с кем… ничего… и не собрался.
— А Вам это не показалось странным? — сказав это, Шумилов сразу же пожалел о слишком очевидном подтексте вопроса. Впрочем, его собеседник не понял скрытого смысла услышанного:
— Нет. Возможно, так проявилась привязанность Прознанского к гувернантке.
Шумилов придерживался иной точки зрения, но говорить этого не стал. Он начал писать протокол допроса, а Павловский терпеливо сидел рядом, ожидая, пока Шумилов закончит. Пару раз в дверь тихонько стучали и в библиотеку заглядывала одна из кузин Павловского. На третий раз она наполовину отважно вошла и остановилась на пороге таким образом, что дверь закрывала половину ее лица и фигуры: