— Не. На что-то другое. Скажу, когда вспомню. Читай!
— Каплунов Левонтий. Трех сохатых на стожках добыл. Сала медвежьего пудиков двенадцать хранит. Соболей хорошо промышлял. Лабаз его сразу за ручьем. С крыльца видно.
— Постой-ка! — в Родионе изумился охотник. — Где это Левонтий столь сала надрал?!
— Известно где: тем он годом на Хаптуне берлогу зорил. Рядом Койминскими болотами двух с-под собак стрелял. У Лошенкова Петра коней брал на вывоз.
— Сколь коней у Петра?
— Две пары под извоз держит. Да кобыла жеребая.
— Записал?
— А то пропущу?! Сами сказали — природой во мне заложено все про других знать. Чекистом, видать, уродился. Его вы во мне опознать не можете. А?!
И засмеялся веселым, неожиданно приятным смехом. Родион, однако, все принял на полный серьез, строго сказал, сдвинув широкие брови:
— Ты это… Шибко не взлетай! Чекист нашелся!
Но Шкарупа никак не хотел менять настроение и продолжал веселиться, скаля большие желтые зубы:
— Еще в командирах по гулять мечтаю. Раз грядет наше времячко, почему не помечтать?! Слушай дальше, Родион Николаич: Простаков Федор. Соболей хоронит под крышей, в вениках. Хитрый. Лошадок четверо. Хлеба много! Но меня близко не допускат и дружить со мною не хочет. Контра!
Мышелов Иван..
Разомлевший от тепла и самогонки Родион слушал донесение, подперев ладонью румяное, слегка подобревшее лицо. Про себя он уже все решил, но прерывать хозяина не хотелось, пусть себе читает… Он думал о том, почему это вдруг при встречах со Шкарупой у него возникает желание крикнуть, прогнать подальше своего боевого помощника. Человек вроде как человек, правда, более остальных известных ему людей похожий на старую, всклокоченную крысу, которая укусила его в детстве за босую ногу. Он сразу вспомнил о ней при первой встрече со Шкарупой. Крыса и Шкарупа не мог ли разойтись в его сознании. Они жили в одном ощущении внезапного укуса, подменяя и сопровождая друг друга: стоило увидеть крысу, вспоминался Шкарупа. Теперь перед ним сидел Шкарупа и ныл большой палец правой ноги…
«Рассказать… так, поди, обидится. Нервный он какой-то стал, все достоинства в себе ищет. В начальники метит. Перед смертью о себе хорошо думают… чувствует, должно».
Родион зевнул, постучал пальцем по бутылке с самогоном. Громоздкая тень на уродливой серой стене повторила его движение.
Шкарупа кончил читать и смотрел на Родиона с напряженным вниманием. Тот сказал:
— Ежели есть в списке сознательные, склонные к революции людишки, вычеркни.
— С чего имя взяться, не грибы. Нашим-то революция лишняя.
— Ты послушай прежде. У меня — инструкция! Указание с губернии: опираться на революционную бедноту. У кого в кармане пусто, тому терять нечего. Так считает товарищ Ленин.