И тут я вижу за окном нечто, что заставляет меня на мгновение забыть о Брецеле. Окно с меркабурскими чудесами напоминает компьютерную заставку: стены меняют цвет, одни предметы становятся ближе, другие – дальше, третьи вообще исчезают, альбомы сменяются открытками и наоборот, появляются рамки для фотографий и скрап-шкатулки, блокноты и тэги, и снова теряются в глубине полок, но в этом бесконечном процессе сохраняется свой ритм, к которому привыкаешь и через некоторое время перестаешь обращать на все это внимание.
Как вдруг размеренную смену картин нарушает стремительно движущийся объект, над которым клубится облачко пара. Спустя несколько секунд мне удается его разглядеть. По дальней полке из круглой дыры в стене, похожей на мышиную нору, мчится крохотный пассажирский поезд, из трубы паровоза поднимается дым. Когда полка кончается, между ней и следующей полкой протягивается мостик с рельсами, и состав благополучно перебирается дальше. Он едет к нам, и, чем меньше становится расстояние между ним и окном, тем больше деталей можно разглядеть. Никогда не видела более чудесатой механической игрушки, чем паровоз, который тянет за собой этот маленький состав. Крутятся колеса, переплетаются вдоль корпуса блестящие трубы, мерцают таблички с буквами, которых пока не разобрать. В кабине светится огонек, который мне что-то напоминает. Даже в этом окне он выделяется особенной чистотой и яркостью. Только однажды я видела такой свет – в зеркале, в груди у девушки с мраморной кожей. Огонек в кабине чудесатого паровоза манит меня, как окна родного дома после долгого путешествия. Ощущение безопасности, исходящее от Брецеля, разом меркнет рядом с ним.
Я поворачиваюсь к манулу и спрашиваю:
– Антивирус – это поезд?
– Пална, ты хорошо себя чувствуешь? – беспокоится Илья, перебирая на столе останки своего «коммуникатора».
– Наконец-то! – Серафим открывает глаза, выбирается из кресла, пружинящей походкой устремляется к окну и распахивает створки.
Аркадий, который только что сидел возле Паши и гладил его по плечу, тоже подходит к окну. Брецель морщится, достает из кармана очки и надевает их. Линзы отливают синим, на них почему-то больно смотреть. Очки Серафима заполнены потоком, и я думаю о том, что очки Брецеля работают по сходному принципу, но мне совсем не хочется знать, что прячется внутри стекол.
Эльза довольно улыбается. У нее такой вид, словно это она прислала поезд.
– Внимание-внимание! – торжественно объявляет Серафим. – На станцию «Маяк Чудес» прибывает самый чудесный из всех чудесных поездов – экспресс «Скрапландия».