– Ты абсолютно права, Алиса, – тихо сказал я. – Прости, что я опять напортачил. Конечно, я не могу исправить, но сделаю все, что ты попросишь. Я буду рядом всегда, когда буду нужен. А если ты хочешь, чтобы я убрался прочь, я сделаю и это тоже.
– Я просто хочу попасть в ресторан, Джексон.
Она выглядела полностью опустошенной, и я решил оставшуюся часть дороги держать рот на замке. Это была жизнь Алисы, а я еще не стал ее частью. Я подожду, когда ей потребуется моя помощь, и я сначала выслушаю ее, а не буду сразу делать выводы и принимать решения.
Мы свернули на нужную улицу, и я припарковался у тротуара. Вход в ресторан огораживала желтая лента, рядом с которой стоял отец Алисы.
Он пристально смотрел на меня, пока я помогал его дочери выбраться из автомобиля.
«Очевидно, я не произвел на него хорошего впечатления, но, по крайней мере, Алисы не было в квартире, когда громили ресторан. Страшно подумать, что могло произойти будь это иначе».
Я потер пальцами переносицу. День обещал быть очень длинным.
Отец попытался остановить меня у двери ресторана, но это было бесполезно. Мы оба знали, что рано или поздно я туда войду. И чем раньше это случится, тем лучше. Как только пройдет первый шок, я смогу сосредоточиться на том, что нужно сделать, и столкнуться лицом к лицу с причиненным ущербом было первым шагом к этому.
Я чувствовала себя скверно из-за того, что огрызнулась на Джексона. Это вышло ненамеренно, но он расстроил меня, попытавшись так быстро отделаться от моих проблем. Я не хотела его деньги, не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым из-за случившегося. Мне было нужно, чтобы он сказал: «Жизнь – отстой!» и посочувствовал. Разве это так много?
Я прислонилась спиной к дверному косяку и осматривала повреждения. Почти все стены были покрыты надписями, сделанными красной аэрозольной краской, словно целью преступников было покрыть ругательствами каждую поверхность моего ресторана. Кстати, их словарный запас оставлял желать лучшего: «членососка, шлюха и потаскуха», ничего оригинального.
Было не так много сломанных столов – это, вероятно, вызвало бы слишком много шума, но они сорвали с них скатерти и изрисовали поверхности. Больше всего пострадали стулья. Не осталось почти ни одного целого. Посреди пола лежала груда разбитой посуды, а значит, они побывали и на кухне тоже.
Я вздохнула и вытерла слезы с лица тыльной стороной ладони.
Через минуту ко мне подошел отец. Казалось, он вел внутренний спор: обнять меня или нет. В действительности, мы никогда не обнимались, поэтому я отступила назад, избавляя его от дилеммы.