левую лопатку, а в области поясницы чувствовался каменный выступ. Легкая
волна паники накрыла меня, отчего я резко подскочила, распахнула глаза и
чихнула.
Я сидела в огромной куче прогоревшей золы, а сверху на меня падал столп
яркого солнечного света, и это было так прекрасно. Душа во мне пела и
тянулась туда, где золотился небосвод, где птицы сновали в безоблачном небе.
Руки сами потянулись вверх, окунаясь в золотую дымку. Я зажмурила глаза, и
солнце загорелось внутри меня. Мне показалось, что я сама стала маленьким
солнышком. Это было так великолепно, никогда в жизни я не чувствовала
ничего подобного, а теперь просто упивалась моментом единения с древним
светилом.
Меня прервали, торопливые шаги зазвучали совсем близко, послышались
удивленные вздохи. А потом началось форменное сумасшествие.
-- Феникс! Феникс! Феникс! - загалдели множество голосов вокруг меня, я
зажмурилась и приложила руку к лицу, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Но
толку оказалось мало, я увидела лишь смазанные солнечным светом силуэты
людей, а их собиралось все больше и больше, толпа галдела все сильнее и уже
не слышались отдельные выкрики, лишь общий возбужденный гул.
Мне надоело сидеть на вдруг ставших неудобными углями, я поднялась,
отряхивая налипшее крошево и только сейчас поняла, что ничего кроме жирных
разводов сажи не скрывает обнаженного тела. Вокруг все замерло, стих ропот
толпы, а я стояла нагая и смущенная в потоке солнечного света.
Тишина разлетелась на звонкие осколки, послышались крики, скорее всего
стража разгоняла любопытствующих пробираясь ко мне. Я не ошиблась, и через
минуту мне на плечи лег плащ, на голову набросили глубокий капюшон и куда-
то быстро повели. После яркого солнца в глазах стояла противная зелень.
Сопротивляться провожатому просто не было сил, хотелось безумно улыбаться
всем, петь и радоваться жизни.
А тем временем ко мне вернулось нормальное зрение, я стала замечать
роскошь коридоров, женщины, что попадались на нашем пути, прятали лица под
печально знакомыми масками и кутались в разноцветные шелка. Мужчины по
большей части носили поверх платья кожаный доспех, реже украшенный
металлическими пластинами, лица же в отличие от женщин оставляли
открытыми, за исключением охраны носившей полумаски.
Но, к моему сожалению и какому-то отстраненному изумлению роскошные
коридоры и залы сменились каменными уродливыми мешками, уходящими
глубоко вниз. С каждым метром вниз, мое лучезарно-солнечное настроение
уходило, прячась глубоко внутрь, а на место него приходило злое любопытство.
Да и что собственно могло быть для меня приготовлено после сожжения?