– Мне сегодня – только сегодня, мамочка, – сообщили, что я могу покинуть страну, – ответила Симон. – Думаю, что послезавтра отправлюсь в дорогу. Завтра я хотела бы еще поговорить с маклером. Чтобы он проинформировал меня, сколько может стоить наш дачный дом. Вероятно, он по самую крышу обременен ипотекой, и хотя мне так и так ничего не останется от продажи, я хотела бы все-таки узнать его рыночную стоимость.
– Вообще-то, тебе уже пора заняться делами здесь, – сказала Элизабет. – Я ведь частенько хожу в ваш дом, чтобы полить там цветы, и едва могу справиться с горой писем, которые там скопились. В основном из банков. Ваш автоответчик переполнен. И в офисе Петера все рушится – никто из сотрудниц там не имеет понятия, что делать.
– Они уже знают, что Петер мертв?
– Понятия не имею. По их сообщениям я это не смогла определить. Их, наверное, допросила полиция Германии или… Во всяком случае, кто-то здесь должен взять в свои руки решение вопросов.
– И это именно я. Как я уже сказала, в четверг вечером я буду дома.
– Кстати, бывшая жена Петера тоже постоянно орет на автоответчике. Из-за алиментов, которые еще не выплачены.
– Позвони ей и скажи, что она может забыть о них. Ее кормилец лежит в институте судмедэкспертизы в Тулоне, а все его наследие, оставшееся на грешной земле, пойдет с молотка. С этого момента ей придется поразмыслить, как обеспечивать себя самой.
– Я тут подумала, – сказала Элизабет, – что вам с Софи лучше переехать теперь ко мне. Дом, видимо, придется продать, а денег у тебя в первое время не будет. Моя квартира так и так слишком велика для меня. Вы можете занять две задние комнаты.
Лаура сглотнула.
– Это очень мило с твоей стороны. Но… я не думаю, что это хорошее решение для нас обеих, для тебя и для меня. Я буду жить у Анны. Это означает, что мы с Софи всегда будем рядом с тобой, но у нас не будет проблем из-за того, что нам придется сидеть друг у друга на головах.
На другом конце провода воцарилось затянувшееся молчание.
– Как хочешь, – наконец колко проговорила Элизабет, – каждый должен сам знать, что для него лучше.
Они холодно распрощались, но потом Лаура почувствовала облегчение, поскольку еще один стоящий перед ней вопрос был решен.
Когда позже она отправилась в постель, то почувствовала, что снова, хотя бы частично, обрела равновесие. Кристофер после сегодняшнего утра больше не объявлялся. Ему наверняка стало понятно, что он вел себя отвратительно с этими своими ревнивыми воплями, и, может быть, ему также стало ясно, что он увидел эту ситуацию в искаженном свете и вбил себе в голову идею, которую она не разделяла. Каждый человек может на чем-либо помешаться. Вероятно, Хейманн хотел теперь держать с Лаурой дистанцию, которая когда-нибудь позже снова позволит им обоим без смущения общаться друг с другом.