Въехав во двор, вымощенный булыжниками и засаженный оливковыми деревьями, Лафонд соскочила с велосипеда. «Хоть бы уж никто не забрался в дом, – подумала она, – а то у меня будет масса неприятностей».
Дом стоял мирно и тихо под наливающимся свинцом небом, и нигде не было видно ни малейших следов взлома.
День был достаточно теплым, но Моник вдруг стало холодно, и она предположила, что это от температуры.
Она открыла входную дверь и тут же отскочила назад от мерзкой вони, которая назойливо хлынула ей навстречу – женщина чуть не задохнулась.
«О боже, – с ужасом подумала она, – что-то здесь гниет!» Мадам, наверное – в надежде, что Моник незамедлительно побеспокоится обо всем, – оставила быстропортящиеся продукты открытыми на кухне. А жара бабьего лета, стоявшая последние недели, сделала свою работу. Лафонд представила себе испорченное мясо, кишевшее личинками и червями, и подумала, что ее дополнительная работа порой просто заслуживает ненависти.
Во всяком случае, теперь ей было ясно, что мадам Раймонд по какой-то причине не получила ее сообщений. Это утешило Моник – значит, молчание работодательницы, не поинтересовавшейся ее самочувствием, было связано не с недостатком внимания к ней. Дело было просто в том, что она не получила ее сообщений.
Моник прошла по узкому коридору – вонь там усиливалась, и это чуть не выворачивало ее желудок. Наверное, мусорное ведро переполнено. Еще никогда ей не приходилось чувствовать такой ужасный запах. У нее выступил холодный пот, и на этот раз она не была уверена, что причина этого в гриппе. В вони было что-то глубоко тревожное, в ней словно вибрировало нечто, от чего Лафонд обдавало холодом и волосы у нее на голове вставали дыбом. Ею овладело какое-то чувство инстинктивного ужаса.
«Я просто больна, вот и все», – сказала она себе, но так и не смогла по-настоящему в это поверить.
На кухне тикали часы и жужжала муха, летающая от одной стенки к другой, – и там не было ничего похожего на испорченную груду мяса. На умывальнике стояла сушилка с чистой посудой, а мусорное ведро было плотно закрыто. В вазочке на подоконнике гнили фрукты, но Моник быстро отбросила вспыхнувшую в первый момент надежду, что именно они были источником странной сладковатой вони. От фруктов шел лишь легкий запах, причем для того, чтобы почуять его, нужно было подойти довольно близко. Вонь шла вообще не из кухни! Она шла из задней части дома, оттуда, где располагались спальни.
Желудок Моник судорожно сжался, и внезапно она поняла, что за инстинктивную реакцию сейчас испытывала. Это напоминало крик животных, когда они чуяли скотобойню.