— И еще. Князей бери живыми. Они мне живыми нужны. Особенно Афанасий.
Лукавил несколько князь Михаил, не очень-то они ему нужны были. Но не хотелось стать убийцей родственников, хотя бы и дальних. Афанасий вспомнился почему-то замерзшим, сопливым, зареванным мальчишкой, когда он сбежал с Александром от старшего брата. И вот, пожалуйста, то прибегал с жалобой, а ныне с мечом пришел на заступника.
«Ах ты, чертенок,— думал об Афанасии князь Михаил.— Ну погоди, пленю, я тебя тоже за уши оттаскаю, как когда-то Юрий в Москве. Зажило ухо-то, зажило. Забыл? Я напомню».
Наказал и Федору Акинфовичу, занявшему место в челе полка:
— Афанасия мне живого доставь. Слышь, Федор?
— Попробую, Михаил Ярославич,— неуверенно отвечал Федор, не забывший еще гибели отца, который собирался пленить переяславского князя Ивана Даниловича, а вместо пленения Ивана свою голову потерял.
Иван Акинфович встал на правом крыле и тоже получил от князя приказ: «Афанасия взять живым». Иван сразу догадался: «Ага, жалеет сродного брата». Но обещал гораздо тверже Федора:
— Попадется, не упущу, Михаил Ярославич.
Новгородский посадник с тысяцким и Федором, посовещавшись, решили Афанасия к сече не приобщать: «Еще молод! Пусть со стороны посмотрит».
И князь Афанасий Данилович остался с несколькими ближними гридями на опушке леса, откуда плохо было видно поле предстоящей сечи. Один из гридей по его приказу забрался на самый верх крайней березы.
— Смотри за боем и все сообщай мне.
Тот, усевшись на развилке, обрубил засапожником несколько веток, заслонявших зрелище, и крикнул:
— Князь, я все хорошо вижу.
— Ну, что там?
— Тверичи, кажись, пошли... Да, да, левым крылом мчатся на наших. И чело двинулось.
— А князь Федор где?
— Он под прапором>1... Вот выхватил меч и помчался на них... Да... Да...
Потом наблюдатель умолк, но и без него Афанасий видел, как схлестнулись там, на поле, сражающиеся.
— Чего молчишь?
— Да худо дело, князь.
— Говори, дурак, что худо?
— По дальней лощине нам в спину пробираются, кажись, поганые.
— Ты что?! — взволновался Афанасий.— Серьезно?
— Да куда уж серьезней. Это татары, князь.
— Олфим,— обернулся князь.— Скачи, предупреди посадника или тысяцкого: татары в засаде.
Гридь хлестнул коня, поскакал туда, где клубилось сражение.
— Не найдет он там их,— вздохнул кто-то за спиной. Афанасий взглянул вверх, крикнул зло:
— Ты чего молчишь, где?
— Так там каша, князь.
— А татары? Татары где?
— Там же.
— Где там же?
— Ну в лощине.
— Что они делают?
— Стоят.
— А Олфима видишь? Где он? Что делает?
Тот, наверху, не отвечал. Афанасий озлился того более: