Понятно, что Андрей Александрович не повел Дюденю ни к Нижнему Новгороду, ни к Городцу — берег свой удел. Он вел его на Владимир — главный город великокняжеский. Возьмет его, объявит себя великим князем, а там можно и за братцем поохотиться.
Предупрежденные владимирцы частью разбежались по лесам. Но зима же, в лесу долго не насидишься. Хорошо, у кого там заимка или избушка своя, а если и дупла нет знакомого? Небось на следующий же день назад в город побежишь у печки греться. Да и зачем разбегаться? Иереи вон готовятся всем клиром незваных гостей встретить, в ризы позлащенные облакаются. Поди, отмолят от беды.
Наместник куда-то исчез, бежал, наверное. Вместо себя никого не оставил. Кто хочет что узнать, к епископу бегут, в Успенский собор:
— Святый отче, что делать?
— Молиться, дети мои, молиться.
— Ворота затворять али как?
— Ворота все отворить настежь, дабы зрели поганые, что мы без зла и меча их встречаем. Умилостивятся сердца их нашим миролюбием, не взнимутся сабли их поганские над нами. Ведь с ними идет наш князь, Андрей Александрович, он не позволит им творить беззаконие во граде, где покоятся мощи отца его достославного, князя Александра Ярославича Невского. Не посмеет позволить.
Увы, посмел наследничек героя. Еще как посмел!
Клир не согласился с епископом Яковом, отказался встречать поганых хлебом-солью: «Еще чего! Мы их звали?» Не оттуда ли пошла русская поговорка: «Незваный гость хуже татарина»?
Епископ Яков, рукоположенный на святой владимирский стол митрополитом киевским Максимом всего лишь три года назад, не стал упрямиться, согласился с клиром. Решено было и в Успенском и в Дмитриевском соборах и в других церквах отправлять службу, как будто ничего не случилось. Всем ведь известно, что орда ныне церкви не трогает, иереев не тиранит.
Не оттого ль оставшиеся жители поспешили под крыши храмов, едва завидев приближение татарского войска.
Когда Дюденя въехал в город, он показался ему безлюдным.
— Где ж народ? — спросил он Андрея, ехавшего рядом.
Князь пожал плечами, мол, откуда мне знать, но, заслышав от Успенского собора тихие звуки церковного пения, молвил:
— В храме литургия идет, там и народ, наверное.
По чистому снегу мутной волной втекала в город татарская конница и, разбиваясь на темные ручейки, растекалась по улицам.
Знали поганые, где можно поживиться, на клети мизинных не спешили набрасываться, искали терема побогаче. И первые, самые удалые, кинулись к Успенскому собору.
Ворвались в храм — охнул народ испуганно. Засвистели плети, закричали татары:
— Прочь с дороги! Прочь, русские свиньи.