Шеннон покачал головой.
— Откуда ты только берешь свои шуточки!
* * *
Гровер Фрэзи, с гвоздикой в петлице и без шляпы, сияя улыбкой, встречал гостей у подножия лестницы, ведущей на трибуну. На огороженном отрезке улицы останавливался один автомобиль за другим, высаживая своих пассажиров. У всех на лицах было выражение, рассчитанное на свадьбы, открытие сессий парламента или открытия памятников.
Ах да, еще на похороны. Господи, с чего это пришло ему в голову?
Он поспешил вперед с протянутой рукой и сказал:
— Очень любезно с вашей стороны, господин посол, что вы нашли время прийти!
— Я ни за что не пропустил бы такое событие, мистер Фрэзи. Такое огромное прекрасное сооружение, символизирующее взаимопонимание между людьми… — Посол уважительно закивал головой.
* * *
Сенатор Джейк Петерс и конгрессмен Кэрри Уайкофф ехали в такси из аэропорта. Они вместе летели из Вашингтона, и Кэрри Уайкофф все еще был под впечатлением разговора. Он начался с совершенно невинных реплик на посадке в Вашингтоне.
— Были времена, — сказал сенатор, застегивая привязной ремень, — когда человек должен был ездить поездом или сидеть дома. Еще перед войной… Вы-то этого уже не помните.
Кэрри Уайкофф не помнил. Ему было тридцать четыре года, он был избран в конгресс на второй срок и не попал на войну в Корее, тем более на Вторую мировую, которую, похоже, имел в виду Джейк Петерс.
— Вы намекаете, что я слишком молод? — спросил Кэрри.
Сенатор ухмыльнулся.
— Обычная зависть. Я хотел бы иметь ваши годы и начать все снова.
— Тогда, — спросил Кэрри, — или теперь?
Сенатор задумался. Зависть к новому поколению — это ностальгия или просто желание продолжать жить, видеть, что будет? Обычный эгоизм или любознательность?
— Теперь, — твердо ответил сенатор. — Я не испытываю тоски по прошлому. Приехал в Вашингтон в тридцать шестом. Сегодня «великая депрессия» — только термин, тогда же это была кровавая рана, и, хотя мы все чаще повторяли, что лечение идет успешно, на самом деле просто кормили пациента аспирином, меняли повязки и молили Бога, чтобы он не умер у нас на руках.
Слушая подобные речи престарелых политиков, Кэрри всегда хотелось возразить.
— Сегодня тоже хватает проблем, — сказал он. — Думаю, вы не будете отрицать это.
— Да бросьте, какого черта! Разница в том, что сегодня у нас есть средства поправить положение. В нашем распоряжении знания, капиталы, производство, снабжение, связь — и связь прежде всего, — а тогда не было ничего, кроме истерии и отчаяния.
— Знания? — возразил Кэрри. — Мне кажется…
— Я вполне сознательно употребил это слово, — резко ответил сенатор. — Знаний хватает, вопрос в том, хватит ли нам ума, чтобы суметь их использовать. Именно потому я хотел бы снова быть молодым, как вы, хотел бы начать все снова, но в мире, который мог бы стать лучше с той поры, как Ева дала Адаму яблоко. Только сомневаюсь, что это было яблоко, я никогда не слышал, чтобы в Месопотамии, где был райский сад, росли яблоки. Вам это никогда не приходило в голову?