Ураган продолжал свирепствовать над океаном, и небо озаряла бесконечная череда молний. Гром теперь слился в сплошной, непрекращавшийся гул, сотрясавший море и скалы.
Что–то здесь было не так.
Прошло некоторое время, пока мысль эта сформировалась в воспаленном мозгу Бенсена, и он наконец понял, что это было.
«Гроза. Все дело в грозе», — думал он. Гроза продолжала бушевать, может быть, еще сильнее, чем раньше, но здесь, непосредственно у пещеры и на том участке берега, куда он спускался перед тем, как начался этот ад, море внезапно успокоилось.
Бенсен попытался подняться. С первого раза это ему не удалось — ноги отказывались повиноваться. Упав, он соскользнул с кучи камней и несколько секунд лежал и стонал. Внезапно заявила о себе боль от всех ссадин и царапин, покрывавших его тело.
Не обращая на нее внимания, он предпринял еще одну попытку подняться, заставляя бурно протестовавшие мускулы подчиниться, и все же сумел встать на ноги. Пещера завертелась у него перед глазами. Он зашатался и, хватаясь за камни стены левой рукой, правую вытянул вперед и стал продвигаться к выходу.
Ураган продолжал бушевать над морем. Бесчисленные молнии, прочертившие небо, превратили его в причудливую решетку из ослепительных зигзагов, и даже земля, казалось, в испуге съеживалась от этих ударов. Но вода прямо перед ним, у небольшого, изогнутого серпом лоскутка пляжа, оставалась спокойной, как в безветренный летний полдень.
Бенсен с недоверием и ужасом уставился на этот непонятный феномен. Низкие, спокойные волны беспечно накатывались на песчаный пляж. Ярдах в пятидесяти от берега, словно проведенная по линейке, четко обозначилась граница, за которой море успокаивалось…
А потом…
А потом море заклокотало.
И клокотанье это не было следствием шторма и ничем не напоминало обычный прибой. На поверхности воды показывались пузыри — огромные, маслянисто поблескивавшие, переливающиеся всеми цветами радуги. Возникали небольшие водовороты, а в глубине задвигалась какая–то гигантская, темная тень…
В первый момент Бенсен подумал, что это кит, по прихоти бури и по воле течения прибившийся к берегу, но потом, присмотревшись, вынужден был признать, что тень эта была, пожалуй, великовата для кита. Она была великовата даже для корабля, это был колосс, заполнивший собой почти всю бухточку, казалось, само дно морское внезапно ожило.
Вода продолжала бурлить. Пузырей становилось больше, и лопались они быстрее, ветер донес до Бенсена сладковатый, чужеродный запах, и вот вода уже кипела непрерывно, и на поверхность, вздымая пену, вынырнуло что–то гигантское, темное.