– Заткнись, Печенкина.
Я вышла из комнаты и заперлась в ванной. Волнуешься за нее, переживаешь, а она дуру полную строит. Вот и делай людям добро. Моментально навернулись слезы. Стало так жалко себя и обидно. Утро не задалось. Однозначно. Сашку умудрилась Сережей назвать. Ну, честное слово, дался мне этот Сережа. Даже знакомых таких нет. Отчего это имя с губ слетело? Дурь полная. Только Сашка смертельно обиделся. И ушел. Не знаю, как бы я поступила в подобной ситуации, если бы он обратился ко мне: «Оля, завтракать будешь?» Что теперь делать?
– Виктория, – тарабанила в дверь девушка с вчерашним помутнением рассудка.
– Чё надо?
– Он хоть симпатичный?
– Да.
Я распахнула дверь, и на порог ввалилась Юлька.
– Не злись, – лукаво улыбнулась она, – мне кажется, что все футболисты кривоногие и кособокие. Это ведь был тот футболист?
Я промолчала. Юлька видела Сашку не один раз, и никогда не называла его футболистом. Да что с ней такое?
Я отодвинула подругу и прошла на кухню. Села за стол и наблюдала, как она мостится рядом, пододвигая табуретку.
– А имя запомнила? – хихикнула Юлька.
Я скривилась как от зубной боли.
– Что ты несешь?
– Так ты вчера тоже перебрала и не запомнила, кого сняла на стадионе?
– На каком стадионе?
– Там, где мы за «Спартак» болели, – округлила глаза Юлька.
Похоже, она говорила серьезно. У нее что, провалы в памяти?
– Юль, сегодня пятнадцатое сентября. А на стадион мы ходили еще в начале марта.
Она засмеялась. Потом вдруг стала серьезной. Она смотрела на меня, как на пришельца с другой планеты. И пыталась увидеть что-то такое, что находилось выше границ моего понимания. Молча сидела и разглядывала. Я поежилась. Встала, налила чай себе и ей. Вдруг до меня дошло, что Печенкина потеряла память. Эти месяцы полностью стерлись из ее файлов, и поисковая система не может их обнаружить.
– Как это? – выдавила она осипшим голосом.
– Осень наступила, – только и смогла произнести я, тыча за занавеску.
Мы обе уставились в окно. Там, по тротуару мирно гуляли мамы с колясочками, одетые в легкие пиджаки и туфли. Солнце слабыми лучами золотило уставшие тополя. Природа дышала осенью, и скрыть это было невозможно.
– Я… я не знаю… Я не помню…
– Юль, все хорошо. Вчера был врач, он прописал тебе вот это, – я протянула белый листок с печатью.
– Врач? Так у меня не похмельный синдром?
– Тебе было плохо, – наполовину призналась я.
С того памятного дня я последний раз видела Юльку. Ту Юльку, которую помнила и любила. Живую, энергичную и веселую, которая искала выходы из любой ситуации, всеми способами пыталась зацепиться в Москве и пробиться в высший свет. Этой Юльки Печенкиной не стало.