– Слушаю, профессор.
Заводюк, полностью одетый, сидел за письменным столом, освещенным небольшой лампой. Его лицо, утопающее с одной стороны в густой тени, казалось более старым, чем обычно. Выпуклый лоб под седыми волосами блестел, как будто натертый маслом. Руки с проступившими венами нервно вертели линейку, которая попала в них явно случайно, без ведома хозяина.
– Садитесь, пожалуйста, мистер Быков.
Заводюк указал линейкой на привинченный к полу стульчик.
Оставалось только подчиниться.
– Почему так официально? – спросил Быков, догадываясь, каким примерно будет ответ.
– Потому что разговор будет официальным, – сказал Заводюк.
Мысли в голове Быкова метались, как тараканы, застигнутые ярким светом на кухонном полу. Одни туда, другие сюда, третьи просто по кругу. Что ответить старику, если он заведет разговор о внучке? Пообещать жениться на ней? Но разве Быков действительно вынашивает такие планы? Жених из него никакой, а муж и подавно. Черт, и вообще, при чем тут женитьба? Почему люди не могут проявлять чувства без всяких формальностей?
– Вам сколько лет, простите за нескромный вопрос? – продолжал Заводюк, не переставая упражняться со своей дурацкой линейкой.
Хотелось вырвать ее у него из рук и забросить куда-нибудь подальше.
– Тридцать девять, – ответил Быков, не уточняя, что до сорокалетия ему осталось совсем немного.
– Моей внучке девятнадцать.
– Почти двадцать.
– Нет, пока только девятнадцать, – не уступал Заводюк.
– Да. Гм… – Быков пожал плечами не потому, что ему так хотелось, а потому что не знал, что еще сделать под пристальным профессорским взглядом.
– Вы на двадцать лет старше, Дима.
Хотя бы уже не «мистер», и то хорошо.
– Я не отрицаю. – Быков опять пожал плечами. – Но в наше время понятие возраста весьма относительно. Девушки взрослеют рано, мужчины стареют поздно и…
Он был даже рад тому, что Заводюк его перебил, потому что не знал, как закончить свою тираду.
– Время – понятие относительное, согласен, – сказал Заводюк. – С Эйнштейном не поспоришь. Но возраст…
Он значительно постучал линейкой по столу. Быков проследил за ней мрачным взглядом.
– Вы хотите сказать, – начал он, – хотите сказать, что нам нельзя… что мне и Алисе лучше не…
– Именно! – вскричал Заводюк и наконец бросил проклятую линейку на стол. – Я хочу попросить вас как мужчину взрослого и ответственного, чтобы впредь вы обходились без услуг моей внучки…
Слово «услуги» покоробило Быкова.
– Услуги? – переспросил он, страдальчески морщась. – Вы говорите так, будто… будто я… мы…
– Да что ты сегодня все мямлишь, Дима? – недовольно спросил Заводюк. – Впрочем, тебе простительно. После таких испытаний. – Он взял линейку и переложил ее подальше. – Сегодняшний случай открыл мне глаза. Я больше не допущу, чтобы моя девочка подвергалась такой опасности.