Стаут пошелестел страницами, делая вид, что поглощен чтением. Незачем выдавать свое нетерпение. Истинные чувства необходимо скрывать, если не хочешь, чтобы посторонние играли на них, как на клавишах. Гораздо приятнее и полезнее задумывать и исполнять мелодии самому.
– Прошло шесть минут, – проворчал снизу Ватерман, помешанный на педантичности.
– Ладно, ладно, отбой.
Стаут сунул книгу под подушку, потянулся, хрустя суставами, закинул руки за голову и протяжно зевнул.
Спать он не собирался. Природа не обеспечила его встроенным «будильником», который заставляет людей просыпаться в назначенное мозгом время. А включать сигнал на мобильнике нельзя – Стауту не нужны лишние вопросы типа «Почему ты поднялся среди ночи? Куда пошел?».
Он опять зевнул, нагоняя сонливость на соседа снизу, и уставился в серый потолок с погашенным светильником. Ему не привыкать лежать без сна, прогоняя сквозь мозг одну вереницу мыслей за другой. Жизнь приучила. Она у Стаута была нелегкой, но он был ей благодарен. При любой иной судьбе он никогда бы не стал тем человеком, каким являлся теперь, и человек этот, по глубокому убеждению Стю Стаута, был близок к идеалу, если еще не сравнялся с ним.
Жизнь научила его не только побеждать сон, но и многому другому. Подчинять всего себя достижению поставленной цели. Не жаловаться и вообще не болтать лишнего. Скрывать свои истинные мысли, пристрастия, устремления. Ну и многому другому, без чего общество тебя поглотит или раздавит. Либо то и другое в любой последовательности.
С раннего детства Стаут был вынужден вести двойную жизнь. На улице, среди сверстников, он был крутым, резким и жестким, бросаясь в драку даже там, где этого не требовалось. Дома же он перевоплощался в маменькиного… вернее, в тетенькиного сынка. Тетушка Энн была бездетной, так что с готовностью взяла на себя заботы по воспитанию маленького Стю, когда его родная мать сошлась с мелким менеджером из Манчестера.
Ему было тогда лет пять-шесть. Отец, служивший на торговых судах, появлялся дома чуть чаще, чем рождественская елка. Мать Стюарта времени даром не теряла: случалось, проснувшись, он не находил ее рядом и до рассвета трясся от страха под одеялом, а утром она появлялась с обязательным кульком вкусностей, призванных подсластить ночную пилюлю. Бывало и так, что в доме гостили всякие подозрительные знакомые и сослуживцы, которые гладили Стюарта по голове, а его мать – по другим частям тела.
Когда отец узнал о похождениях жены, то воспылал праведным гневом, забрал сынишку и укатил в Блэкпул, где месяц пьянствовал со знакомыми моряками, строя планы новой жизни. Мать прикатила туда, чтобы спросить Стюарта, с кем он хочет остаться. Он выбрал ее, так что домой она возвратилась с отвоеванным сыном и тщательно запудренным синяком под правым глазом (отец был левшой).