Девочки бросились в конец класса и чуть не передрались за удовольствие подать ему кружку воды.
– Минаев! Минаев! – закричали в коридоре. Девочки сразу смолкли, насупились и молча, недоброжелательно уставились на дверь.
Вошел Минаев, на лице его было искательное, ласковое выражение. Он был смущен, так как чувствовал глухую оппозицию и еще не понял, вероятно, как держать себя. Он поздоровался со Степановым, который сразу понял положение и пришел ему на помощь.
– Милости просим, пожалуйте в наш «физический кабинет», тесновато у нас, да и не богато, а посмотреть не мешает.
Минаев рад был выбраться за загородку из толпы девочек, разглядывавших его бесцеремонно и недружелюбно. Войдя туда, он, однако, обратился к классу.
– Как ваша фамилия? – спросил он Евграфову, стоявшую ближе всех.
– Иванова, – ответила она без запинки. Девочки переглянулись. Начиналась травля.
– Ваша фамилия? – спросил он Кутузову.
– Александрова.
Итак, у двадцати девочек подряд, дерзко столпившихся вокруг балюстрады, оказались именные фамилии, весь класс состоял из Ивановых, Николаевых и Александровых. Высокий лоб инспектора покрылся краской, он взглянул на учителя, тот щипал свою козлиную бородку и молча, серьезно глядел на девочек.
– Ваша фамилия? – спросил инспектор, глядя в упор на Баярда.
– Франк, – ответила девочка отчетливо и громко. Инспектор вздохнул с облегчением.
– Вы из Курляндии? Я там слыхал эту фамилию.
– Да, дед оттуда.
– А как ваше имя?
– Надя, – наивно отвечала девушка. Инспектор улыбнулся.
– А ваша фамилия? – обратился он к другой ученице.
– Шкот.
– Кто ваш отец?
– Отец мой умер давно. Меня воспитывает мой дед, адмирал Шкот.
Минаев повеселел. Эти простые, ясные ответы успокоили его, он почувствовал, что своим хладнокровием одержал победу над детской злобой. Поговорив еще с учителем, пообещав ему выписать новые аппараты, он просто и вежливо поклонился девочкам и ушел.
Франк была спокойна. Если бы она назвала свою фамилию после Шкот, то все назвали бы ее «подлой обезьяной», но вышло наоборот. Поведение Шкот, имевшей в классе авторитет, подчеркивало и уясняло всем справедливость ее поступка. После ухода инспектора многие пробовали обидеться, послышались насмешки, угрозы, но силы были неравные: победило меньшинство.
Степанов поглядел на всех и сказал только:
– Стыдно и неостроумно!
Шкот холодно и в упор бросила горячившейся Бульдожке: «Девчонка!!», а Франк, как всегда, вспылила и перехватила через край:
– И буду, и буду обожать Минаева! Да, вот так и знайте, с сегодняшнего дня я обожаю Минаева, отвечаю на его вопросы, держу для него мел в розовых юбках, бумагу с незабудкою и все, все как надо.