– Павел Иванович! Павел Иванович! Вы нечаянно в мою клетку отметку поставили, ведь меня не вызывали. За что же?
– Как же я смел вас тревожить, ведь вы книжку читали, – отвечал он совершенно серьезно. – Нуль я поставил вам за невнимание, мы его переправим, как только вы снова станете присутствовать в классе и следить за уроками. – И переправлял, если того заслуживали.
Весною и ранней осенью он хоть один раз в неделю брал девочек в сад, чем тоже доставлял им громадное удовольствие. Дети в хорошую погоду встречали его криком:
– Сегодня по способу перипатетиков[70]?
И он веселым баском отвечал:
– Будем последователями школы перипатетиков!
Бывало и так, что он приносил в класс угощение, то есть сухого гороху, бобов, овса, разных хлебных зерен, все в отдельных фунтиках; передавал гостинцы девочкам, объявляя громко:
– Слушайте и кушайте, изучайте и вкушайте!
И девочки слушали, изучали и усердно жевали весь урок. Словом, это был баловник и забавник и в то же время образцовый учитель. Экзамены по его предметам проходили без обмана и без запинки.
Застав Степанова убирающим «физический кабинет», дети остановились у балюстрады.
– Павел Иванович, пустите меня помогать! Пустите меня! – просились многие.
– Вас? – обратился он к Пышке. – А кто у меня стащил ртуть в последний раз?
– Я? Никогда не брала!
– Не брали? Ну смотрите мне в глаза – не брали?
– Немножко… – тихонько отвечала девочка, краснея.
– Ну то-то, язык лжет, а глаза не умеют! И вас не возьму, – повернулся он к другой. – Да ведь вы наивная девица: колбы от реторты отличить не умеете, нет, вы сперва учитесь у меня хорошо, тогда и за загородку попадете. Вы, господин «Лыцарь», пожалуйте! – пригласил он Баярда. – Вы, Головешечка, ступайте, – позвал он Чернушку. – Вы, Шотландская королева, – обратился он к стройной, серьезной Шкот, – удостойте. А вы, Ангел Божий, отойдите с миром, а не то все крыльями перебьете, – отстранил он Салопову.
Девочки хохотали, им нравилось, что он знал все их прозвища.
– Почтенное стадо, где же твой синий пастух?
– У нас все еще чужеземка, она к себе «вознеслась»[71].
– Хорошо сделала; если б я тоже мог вознестись до какого-нибудь завтрака, то был бы очень доволен.
– Павел Иванович, хотите пирога? – предложила ему Постникова, жертвуя пирогом для любимого учителя.
– А с чем?
– С картофелем и луком, вкусно!
– Редкое кушанье, давайте!
Девочка вытащила из кармана свое угощение, Степанов взял и спокойно в три укуса справился с ним.
– Ну, барышни, теперь воды, – попросил он, – а то я чувствую, что «элемент» не проходит.