Впрочем, далеко не все «рядовые» члены Государственного совета отличались дисциплинированностью. Некоторые являлись на его заседания довольно редко, например И. И. Воронцов-Дашков. Д. А. Толстой предпочитал не ходить на заседания департаментов. На это он испросил разрешение у императора. По словам министра внутренних дел, перед ним стоял выбор: заниматься текущими делами министерства или же сидеть на заседаниях Совета. Александр III разрешил Толстому являться непосредственно на заседание Общего собрания, намекнув, что мнение министра в любом случае будет утверждено.
В 1880-е гг. в Государственном совете были свои ораторы, чьи выступления с интересом ждали. А. А. Половцов высоко оценивал речи самого Д. А. Толстого, при всем критическом к нему отношении: «Бледный, тощий, на вид полумертвый Толстой говорит всегда очень просто, со знанием дела, никого не задевает, но язвительно огрызается, если его заденут». По общему мнению, удачно выступал К. П. Победоносцев, который в «речи своей достигает той простоты, которая почитается верхом совершенства. Говорит он плавно, естественно, в его речи нет ничего напыщенного, изложение несколько дидактично, но весьма привлекательно». Д. М. Сольского Половцов сравнивал с античным ритором, готовым говорить на любую тему. Он выступал умно и интересно, хотя выводы, к которым он приходил, представлялись весьма отвлеченными тем, кто непосредственно знал обсуждавшееся дело. Обычно ярко выступал министр государственных имуществ М. Н. Островский, который, правда, не вызывал симпатий Половцова[14]. Лестных оценок государственного секретаря заслужил М. Е. Ковалевский. Успешен на ораторском поприще был А. А. Абаза, который «говорит очень хорошо, соблюдая столь важную в парламентских прениях вежливость, не щадит противника, когда дело идет о выигрыше дела. Говорит сдержанно, обдуманно, почти всегда одерживает победу».
И все же для большинства сановников публичные выступления вызывали заметные трудности. Министр иностранных дел Н. К. Гирс выступал уклончиво, при этом на плохом русском языке. Военный министр П. С. Ванновский и вовсе молчал. Так же себя вел М. С. Каханов. И. И. Воронцов-Дашков предпочитал крутить ус. Н. И. Стояновский «болтал без умолку и при этом без всякого изящества формы». Также и С. А. Грейг утомлял всех своих многословием. Председатель Департамента законов Е. П. Старицкий выступал по существу, но «не рельефно», кроме того, фактически не делая заключения. Министр финансов Н. Х. Бунге говорил хорошо, но терялся при сильном натиске: ему не хватало характера, а главное, уверенности в себе. Э. Т. Баранов выступал лишь по экономическим вопросам и не всегда продуманно. Про А. М. Дондукова-Корсакова Половцов с ехидством отмечал, что у него «каждая речь есть страница из его биографии».