В совокупности это около 11 %, которых едва ли можно однозначно приписать к «обществу»: неизвестно, все ли они были вовлечены в коммуникативный процесс, в результате которого и формировалась общественная мысль. К обществу можно с уверенностью причислить представителей «свободных профессий», то есть 3296 человек на всю Россию к 1897 г. Эту цифру можно увеличить за счет 15 237 художников, актеров, музыкантов, 16 742 врачей, 4639 инженеров, 12 174 юристов на частной службе и, наконец, с некоторой долей условности 103 760 человек, состоявших на земской, городской и сословной службе.
Можно попытаться «демаркировать» общество, отталкиваясь от его вероятного круга чтения. Очевидно, что в первую очередь речь должна идти о «толстых журналах», которые неизменно претендовали на то, чтобы быть глашатаями «общественной мысли». Самые популярные органы периодической печати 1830–1840-х гг. имели весьма ограниченный круг читателей. Так, «Библиотека для чтения» издавалась тиражом до 7 тыс. экз., «Отечественные записки» (в 1840 г.) – до 4 тыс., «Современник» (в 1848 г.) – до 3,1 тыс. Тираж наиболее читаемой газеты «Московские ведомости» в это же время колебался от 6 до 9 тыс. экз. Со временем тиражи росли. Так, в 1890-е гг. средний тираж «толстого журнала» колебался между 3 и 5 тыс. экз., тираж «тонкого журнала» достигал 50 тыс., газеты – 25 тыс. Согласно оценке редакции журнала «Современный мир», один экземпляр толстого журнала читало 8 человек, если же он хранился в библиотеке – 30. Соответственно, по расчетам А. И. Рейтблата, круг читателей популярного журнала с тиражом 15 тыс. экз. приближался к 200 тыс. человек. Впрочем, влияние того или иного издания на государственную жизнь определялось не числом, а политическим весом его читателей. Читатель-император был влиятельнее всех остальных.
Печать не пользовалась в России значительной свободой и строго цензурировалась. Следовательно, и влияние ее на правительство могло быть весьма ограниченным. Тем не менее председатель Комитета министров, а в прошлом министр финансов Н. Х. Бунге считал прессу одним из важнейших источников информации императора. Нужно было заручиться поддержкой Министерства внутренних дел, от которого пресса зависела в первую очередь, и в итоге газета оказывалась на столе у императора. Такие издания часто становились средством «подпольной борьбы» между министрами и даже являлись средством дезинформации царя.
Рассуждая об этом, Бунге имел в виду конкретное издание – «Московские ведомости» М. Н. Каткова. Д. А. Толстой объяснял, что он мог заставить замолчать любое издание, но не «Московские ведомости». Эта газета разворачивала целые кампании в прессе с обвинениями в адрес Государственной канцелярии. В бюрократических сферах было устойчивое и вполне оправданное представление, что М. Н. Островский был под сильным влиянием Каткова и зачастую воспроизводил идеи его передовиц в «Московских ведомостях». Вполне показательно, что, когда в декабре 1886 г. Катков приехал в Петербург, его на станции встречал министр народного просвещения И. Д. Делянов. Сразу же после приезда к нему явились М. Н. Островский, Е. М. Феоктистов, И. А. Вышнеградский, А. Д. Пазухин. В ходе бесед с ними Катков заявил, что вскоре свергнет А. А. Абазу, Н. Х. Бунге и Н. К. Гирса.