Хозяин земли русской? Самодержавие и бюрократия в эпоху модерна (Соловьев) - страница 90

Убийство Сипягина

Плеве старался не отставать от Витте, привлекая представителей местного самоуправления к обсуждению инициатив собственного ведомства. Так, при подготовке новых законоположений о крестьянстве в 1903–1904 гг. к их обсуждению привлекались особые губернские совещания, в значительной своей части составленные из земцев.

Эксперты приглашались не только министрами, но и сановниками, заседавшими в Государственном совете. В начале XX столетия некоторые его члены, интересовавшиеся экономическими вопросами, собирались на особые «экономические» обеды. Обычно они происходили раз в месяц в отдельном зале ресторана Донона. У этого неформального объединения был свой секретарь Я. Н. Ростовцев. На заседание кружка приглашались представители общественности (например, профессор Л. В. Ходский). Частым докладчиком был П. Х. Шванебах. В данном случае и экспертов, и представителей сановного мира объединяло неприятие финансовой политики С. Ю. Витте.

Это частный случай конкуренции в борьбе за экспертов, которая разворачивалась между различными бюрократическими группами. Знание – это власть, в особенности тогда, когда чувствовалась его явная нехватка. В этой связи поддержка той или иной инициативы экспертным сообществом могла стать козырем в межведомственной борьбе. Помимо этого, борьба за экспертов нередко оборачивалась сражением за популярность в общественном мнении, которое также могло стать полезным рычагом влияния на оппонентов. Но в этом отношении ключевую роль, пожалуй, играла пресса, которая худо-бедно и тогда осуществляла связь между властью и обществом.

В России пресса не была четвертой властью. Таковы были правила игры в стране, где политические вопросы публично не обсуждались. Из этого, однако, не следует, что периодические издания вовсе не оказывали влияние на власти предержащие.

Вес печатного слова не мог измеряться тиражом, который чаще всего не был велик. Круг читателей газеты или журнала – это «общество», имея в виду не всю совокупность подданных Российской империи, а лишь ее «образованное меньшинство». По сведениям на 1867–1868 гг., грамотных среди рекрутов было 9–10 % (в Московской губернии – около 20 %). К 1879 г. грамотных в Петербурге было более 55 % (62 % мужчин и 46,4 % женщин), а всего в стране – чуть более 6 %. К концу века грамотных в России – более 21 %. Однако не все умевшие читать и писать могли быть однозначно приписаны к обществу – хотя бы потому, что «грамотными» были и выпускники университетов, и едва умевшие подписываться «сельские обыватели». Изучая общество в России, вероятно, следует учитывать и другие критерии, помимо наличия элементарного образования, например род деятельности представителей читающего меньшинства. К 1881 г. в Петербурге 5,2 % населения столицы так или иначе получало доход на государственной службе, и столько же – 5,2 % – принадлежало к свободным профессиям.