Итак, дом, который Квинн описал годами ранее, когда летним днем навещал свою возлюбленную Мону. Черная ограда с прильнувшим к ней траурным миртом и два дуба – вечные стражи дома, взламывающие корнями каменные плиты.
Белые колонны на первом и втором этажах, боковая дверь, ведущая в холл, высокие окна, кресла-качалки на веранде, увитые цветущими гирляндами лиан чугунные перила. И обширный двор, пустой и длинный, уходящий в сокровенную тьму. В тот купавшийся в лучах солнца день дядя Джулиен завлек юного Квинна, поведал ему о текущей в его жилах крови Мэйфейров и категорически запретил жениться на Моне. Некоторые призраки никогда не сдаются! Краем глаза я заметил отблески света на поверхности бассейна. Кто знает, что еще скрывается там, в темноте. Захоронения таинственных Талтосов?
Когда доверчивый Майкл с радостной улыбкой провел нас в гостиную, я сразу почуял предательский запах. Чужеродные особи! Запах был слабый, но устойчивый. Мона тоже его учуяла и быстро, как это делают, принюхиваясь, вампиры, сморщила нос.
Вот так комната.
Над двумя каминами-близнецами из белого мрамора устремляются к потолку зеркала. Зеркала в противоположных концах погруженной в полумрак, уставленной канделябрами гостиной удлиняют ее до бесконечности. Обюссонские[13] гобелены, конечно же, ручной работы, изысканная мебель. Диваны и стулья под центральной аркой, черный рояль «Бёзендорфер»[14], покрытый тонкой вуалью пыли. Портреты предков на стенах. Кем иначе может быть вон та рослая женщина с черными волосами в великолепном платье для верховой езды? А человек напротив нее – сверкающие глаза и незабываемая улыбка – угадайте, кто? Конечно, монсеньор Джулиен Мэйфейр. И часы в высоком футляре, созданные мастерами Германии, преданно тикают и раскачивают маятник.
Кругом шорохи, будто в доме полно призраков. Уголком глаза замечаю исполненного ненависти Джулиена. Но не я, а Майкл повернулся в его сторону. Джулиен стоит уже в другом месте. Шорох тафты, словно подол старинного платья волочится по полу. Майкл снова обернулся.
– Где они? – прошептал он.
– Мы им не нравимся, – сказал я.
– Не им решать! – зло сказал Майкл.
Впервые я наблюдал в нем эмоциональную реакцию подобного рода. Однако мимолетная вспышка тут же погасла.
– Им? – спросила Мона. – О ком вы?
Она сбросила наложенное на нее проклятие. Глаза возбужденно заблестели. Жила здесь, любила этот дом, ее вырвали отсюда, лишилась всего, смерть дышала в затылок, убежала домой, соприкосновение…
Нужно ли мне проникать в сознание Моны, чтобы понять ее состояние? Нет. Я прочитал все это в глазах Квинна, а он, рожденный в большом особняке, чувствовал себя в доме на Первой улице удивительно комфортно, несмотря на боязнь лишиться любви клана Мэйфейр. Его родня надвигалась на нас, словно бы спускалась по извилистой горной дороге с горящими факелами в руках – совсем как во второсортных голливудских фильмах.