Я пересек комнату, подошел к ним и, взяв бразды правления в свои руки, преподнес ей все в лучшем виде: да, это правда, мы – вампиры, но у нее, дорогой и любимой, остается выбор. Странно, что Квинн не рассказал ей про Свет, ведь он видел Свет собственными глазами и знает, какова мера Божественного Прощения, гораздо лучше, чем я.
– Но ты, chérie, можешь выбрать этот Свет в ка- кую-нибудь другую ночь, – сказал я и рассмеялся.
Я смеялся и не мог остановиться. Это было так чудесно.
Мона так долго была больна, так долго страдала. И эти роды… Младенец, которого она произвела на свет, оказался монстром, его забрали от нее… Я никак не мог проникнуть в суть произошедшего. Ладно, забудем, хватит об этом. Ее представление о вечности сводилось к одному-единственному благословенному часу, когда она сможет почувствовать себя живой и здоровой, сможет дышать без боли. Разве ей под силу такой выбор? Нет, у этой девочки не было выбора. Ей довелось пройти длинный и тяжелый многолетний путь. Я видел иглы, впивавшиеся в ее кожу, кровоподтеки по всему телу, лекарства, вызывавшие тошноту. Мучительное забытье вместо сна, жар, лихорадка, обрывки тревожных сновидений, неспособность сосредоточиться на чем-либо. Книги, фильмы, письма… – ничто не вызывало у нее интереса. Она была лишена даже возможности побыть в тишине и темноте и вместо этого круглосуточно видела свет больничных ламп, слышала топот ног и гул голосов.
Мона протянула ко мне руки и кивнула. Сухие потрескавшиеся губы… Пряди рыжих волос…
– Да, я хочу этого, – прошептала она.
– Спаси ее, – умоляюще произнес Квинн.
Спасти ее? Разве Небеса не хотят принять ее?
– Они едут за тобой. Твоя семья, – неожиданно для себя проговорился я.
Может быть, я сам был околдован, когда заглянул в ее глаза? Но я отчетливо слышал Мэйфейров, ощущал их быстрое приближение. Машина «скорой помощи» с выключенной сиреной и следом за ней лимузин въехали на ореховую аллею.
– Нет, не дайте им забрать меня! – воскликнула Мона. – Я хочу быть с вами.
– Чудная компания. Учти, это навсегда, – сказал я.
– Да!
Вечная ночь – да! Проклятие, скорбь, отречение от мира и вечное одиночество – да!
«О, ты в своем репертуаре, Лестат, ты настоящий дьявол, ты хочешь сделать это, ты хочешь, хочешь увидеть это, ты маленькое прожорливое чудовище. Ты не можешь отдать ее ангелам, а ведь знаешь, что они ждут! Знаешь, что Господь, допустив ее страдания, очистил Мону от всех грехов и простит ей последние вопли отчаяния».
Я приблизился к ней и осторожно отодвинул в сторону Квинна.
– Предоставь ее мне, братишка. – С этими словами я прокусил кожу на своем запястье и поднес окровавленную руку к губам Моны. – Придется сделать так. Сначала я должен дать ей немного своей крови. Иначе она не выдержит обряд до конца.