Она кружилась в танце, щелкала пальцами, отбивала ритм каблуками, как танцоры фламенко, накидка в перьях взлетала к небу, оседала, волочилась хвостом и снова взлетала. Мона радостно вскрикивала, увидев свое отражение в витрине магазина, и стрелой убегала в какой-нибудь проулок. В конце концов мы схватили ее и взяли под жесткую опеку, заявив, что больше не отпустим.
Когда мы добрались до дома, я дал моим смертным охранникам две сотни долларов, чему они несказанно обрадовались. Но когда мы шли по подъездной дорожке, Мона ускользнула от нас с Квинном.
Мы не поняли, что произошло, пока не оказались в саду на заднем дворе. Я только собрался выразить свой восторг по поводу фонтана с херувимами и чудесных тропических растений, цветущих возле заветных кирпичных стен, как вдруг почувствовал, что ее нет рядом.
Надо сказать, на такой трюк мало кто способен. Пусть я не имел возможности читать мысли этой крошки, но, поверьте, чутье у меня просто божественное.
– Мы должны ее найти! – воскликнул Квинн, охваченный жаждой спасения.
– Не мели чепухи, – возразил я. – Ей известно, где мы.
Она хочет побыть одна. Оставь ее. Пошли. Поднимемся наверх. Я вымотался. Мне следовало бы тоже найти себе подходящую жертву, но сейчас нет настроения, а это очень плохо. Мне надо отдохнуть.
– Ты серьезно? – спросил Квинн, поднимаясь вслед за мной по металлической лестнице. – А что, если она попадет в какой-нибудь переплет?
– Не попадет. Она знает, что делает. Поверь мне. Мне нужен отдых. Я не кокетничаю, братишка. Обряд Тьмы отнял у меня много сил, а я забыл, что нужно подкрепиться. Я очень устал.
– Ты действительно считаешь, что с ней все в порядке? – не унимался Квинн. – Мне и в голову не пришло, что ты устал. Я должен был подумать об этом. Пойду поищу ее.
– Нет, иди за мной.
В квартире никого не было. Никаких гостей из иных миров. И никаких привидений.
В задней комнате днем успели прибраться и вытереть пыль. Я чувствовал аромат духов приходящей уборщицы и все еще витающий в воздухе запах ее крови. Конечно, я и краем глаза не видел эту женщину. Приходила она при дневном свете, но выполняла свою работу достаточно хорошо, так что я не скупился на вознаграждение. Я любил раздавать деньги. Мне они теперь были ни к чему. Я оставил на столе сто долларов для этой женщины.
«Сколько здесь столов, – подумал я. – Их слишком много. В каждой спальне по маленькому столику. Зачем они нам?»
Квинн побывал в этой квартире лишь однажды и при весьма печальных обстоятельствах, а теперь его вдруг очаровали поистине божественные полотна импрессионистов. Я же на секунду остановился перед новым, немного мрачноватым Гогеном. Это было мое последнее приобретение, его доставили всего несколькими днями ранее. Квинн тоже застыл перед ним.