Никаких мужских поступков, хватит строить из себя мачо, никакой демонстрации силы перед существами из других миров, никакого высокомерия.
Меня успокаивал тихий стук клавиш под пальцами Моны, негромкий голос Квинна, скрип половиц под его ногами.
Но ничто не могло заставить меня забыть резкость слов Роуан, ее глаза цвета гематита, дрожь во всем ее теле, когда она обращалась ко мне. Как Майкл Карри ухитряется оставаться вблизи этого пламени и не обжечься?
Мое возбуждение дошло до такого предела, что только в полном одиночестве, свернувшись калачиком под одеялом, я мог найти успокоение. Спать… Спать… Но сон не шел. Они не были достаточно грешными для меня, Мона и Квинн. Никто не был. Я и себя не считал достаточно грешным!
И мне следует быть начеку, на случай если объявятся призраки.
Где-то тикали часы. Небольшие часы с цветным циферблатом и причудливо изогнутыми стрелками – из тех, что умеют только тикать и тикают столетиями. Возможно, и эти тикали уже много столетий. По таким часам сверяют время люди, их заводят ключом, с них стряхивают пыль, их могут даже полюбить. Они были где-то в квартире – вероятно, в дальней гостиной. Единственный предмет обстановки, который мог говорить. И я слышал их голос, он мне нравился. Я знал, о чем они говорят.
Стук в дверь. Забавно. Он прозвучал так, будто стучали прямо мне в ухо.
– Войдите, – отозвался я.
Ну я и дурак! Однако слух меня не обманывал: это не было звуком открывающейся или захлопывающейся двери.
Джулиен стоял в изножье кровати. Он прошел к изголовью. В черном фраке с белой бабочкой, волосы в свете люстры – белее снега. Глаза черные. Раньше они казались мне серыми.
– Почему ты постучал? – спросил я. – Почему бы тебе просто не вторгнуться в мой мир?
– Я бы не хотел, чтобы ты опять забыл о приличиях, – сказал он на безупречном французском. – Ты отвратителен, когда забываешься.
– Чего ты хочешь? Причинить мне боль? Встань в очередь. Меня терзали существа посильнее тебя.
– Ты даже не начал понимать, на что я способен, – усмехнулся он.
– Ты совершил катастрофическую ошибку. Какую именно? – спросил я. – Мне интересно: ты хоть знаешь об этом?
Он побледнел. Безмятежное лицо исказилось от ярости.
– Кто послал тебя сюда играть в игры с живыми?
– Ты не из их числа!
– Держи себя в руках, – поддел его я.
Призрак потерял дар речи, стал еще более отчетливым, хотя и утратил все цвета от злости. Или причиной была печаль? Печали мне и без него хватало.
– Хочешь заполучить ее? – спросил я. – Тогда скажи ей об этом сам.
Призрак молчал.
Я небрежно, насколько это было возможно в лежачем положении, пожал плечами.