* * *
— Как ты думаешь, Ганс, союзнички не подложат нам свинью?
— Фердинанд, время для оптимистических прогнозов ушло безвозвратно. К тому же большая политика — дело фюрера. Мы с тобой солдаты.
— Ганс, я рад, что именно ты сменишь меня здесь.
— Но я тебе не завидую, Фердинанд. — Генерал Фриснер выглядел усталым и отрешенным. — Ты знаешь, что фюрер отстранил Линдемана за неудачное наступление в районе Даугавпилса. А что он мог сделать? От него требовали нанести контрудар и в то же время забрали 12-ю танковую и 212-ю пехотную дивизии для группы армий «Центр». Мне тоже в мою бытность командующим оперативной группы «Нарва» пришлось подарить одну из лучших своих дивизий, 122-ю пехотную…
— Значит, ты считаешь, что у группы армий «Север» положение критическое?
— Ах, Фердинанд, — вздохнул Фриснер. — Как я могу тебе ответить на этот вопрос, если группой «Север» мне довелось командовать всего двадцать дней?
— Но все-таки, Ганс, неужели дела обстоят настолько плохо, что даже ты, мой старый соратник и друг, не хочешь сказать правду?
— Солдаты теряют веру в победу. Ты можешь себе представить, Фердинанд, до какого позора мы дожили — германские солдаты дезертируют! Моральный дух подорван, со снабжением постоянные перебои — эти бандиты-партизаны держат под своим контролем почти все железные дороги…
Сразу же после отлета Шернера новый командующий группой армий «Южная Украина» генерал Фриснер собрал оперативное совещание командующих армиями и их начальников штабов. Осмотр оборонительных сооружений и позиций войск генерал отложил на следующий день.
По окончании совещания Фриснер вызвал к себе полковника Дитриха.
— Давно мы с тобой не виделись, старина. — Дружески пожимая руку полковнику, Фриснер указал глазами на небольшой кожаный диванчик. Присядем…
— Господин генерал, с вашего позволения — закурю…
— К чему такой официальный тон, Рудольф, кури. А ты все в полковниках ходишь.
— Ценность сотрудника разведки в отличие от офицеров вермахта заключается не в погонах и званиях.
Генерал Фриснер рассмеялся.
— Ты все так же, Рудольф, скептически относишься к армии. Единственный пункт, по которому у нас с тобой разногласия.
— Время нередко меняет мировоззрение человека. Особенно когда идет война.
— Ты стал философом.
— Нет. Я, пожалуй, стал циником.
— Это хуже?
— Для солдата — нет, для разведчика — да.
— Почему?
— Если разведчик работает только ради денег и званий, только ради наград и почестей — он циник до мозга костей. В любой момент его могут перевербовать, предложив куш посолидней, наконец, он может просто струсить. Я никогда до конца не верил таким людям.