Под невеселые раздумья я машинально оглядывала близлежащие дома, выискивая знакомую вывеску. За моей спиной всхлипывала Шайель, что-то бормотала мать и жалась в угол молчаливая Рини. Девочку требовалось подбодрить, только я не знала как, а потому предпочитала не трогать ее вообще. Впереди нашего экипажа, а так же следом за ним, катили разнообразные повозки, из которых тоже доносился приглушенный девчоночий плач.
В десять часов утра мы наконец-то нашли подходящую гостиницу и я позволила себе вздохнуть с облегчением. Оставалось накормить девушек, привести их в порядок и проследить, чтобы они надели амулеты.
Нам достался номер с двумя спальнями. На звон колокольчика подрспела горничная и я приказала наполнить обе ванны горячей водой. Следовало вымыть девчонок, да и самой не мешало бы избавиться от дорожной пыли.
Но стоило горничной отправиться выполнять поручение, как мать впервые за всю дорогу обратилась ко мне по имени.
— Виель…
— Да, матушка? — я развернулась и вопросительно уставилась на нее. — Вы займете одну спальню с Шайель? Не знаю, сколько мы здесь пробудем, но не думаю, что долго.
— Виель, нам нужно с тобой поговорить… наедине, — и она указала глазами на дверь, ведущую во вторую спальню.
Я оглянулась на девушек. Шайель уже не рыдала, наоборот, она с каким-то болезненным любопытством разглядывала меня. Так дети разглядывают пойманного жука, перед тем, как оторвать ему лапки. А вот притихшая Рини не отрывала взгляд от пола и нервно комкала в пальцах край своей одежды.
Я подошла к входным дверям, повернула ключ и кинула его себе в карман. Не хватало еще, чтобы эти глупышки сбежали. Гоняйся тогда за ними по всему Эрливейлу! После этого я вслед за матерью вошла в соседнюю комнату.
Она стояла у окна, повернувшись ко мне спиной, и на фоне голубого неба ее фигура выделялась темным силуэтом.
— Виель, ты должна надеть амулет вместо Шайель, — сказала мать, не отрывая взгляда от окна.
— Что?! Мама, ты шутишь? — я застыла на пороге, не веря своим ушам.
— Не называй меня так, — она медленно обернулась и глянула мне прямо в глаза, — ты мне не дочь. И нет, я не шучу.
Мои ноги подломились и я мешком опустилась в стоявшее рядом кресло. В горле внезапно пересохло, по телу пробежал холодок, а в руках зародилась дрожь. В голове раз за разом прокручивались одни и те же слова: “ты мне не дочь”, а кто же я?
— А кто же я? — растерянно повторила я вслух мучающий меня вопрос. — Кто мои родители? И почему вы воспитывали меня?
Она оперлась спиной на подоконник и пробормотала:
— Какая теперь разница… что загадывалось, то сбылось, — потом уже громче добавила: