Она была здесь не одна — из-за стены справа и слева временами слышались какие-то звуки: приглушенные стеной разговоры, крики, плач, проклятия на разных языках. Время от времени до нее доносились звуки отворяемых дверей, команды на японском, звуки ударов и удаляющиеся шаги.
Наташа уже поняла куда попала — в читинском отделении «Плеяды» «Маньчжурский отряд 731» считался главной страшилкой, существованием которого во многом и оправдывалось появление проекта. Она помнила, как японское наступление на Дальнем Востоке предварялось вспышками эпидемий, как она, тогда еще совсем молоденькая студентка медицинского университета сбивалась с ног, ухаживая за больными. Уже позже, попав в «Проект» Наталья узнавала жуткие истории: о бесчеловечных опытах над русскими и китайскими коммунистами, о культивации самых опасных штаммов заболеваний, с помощью которых империалисты стремились поставить на колени Страну Советов. Конечно, она еще многого не знала — например, что приносимые ей сладкие пирожки были избавлены от обязательной для остальных заключенных «начинки» из бактерий чумы или тифа. Однако и того, что Наташе было известно, наполняло ее ужасом и отвращением вперемешку с глубокой тревогой за собственную участь.
Тревога эта усилилась еще больше, когда на восьмом дне ее пребывания в камере, ей не принесли как обычно завтрак. А потом и обед и ужин — было похоже, что ее решили, наконец, морить голодом. Подобная перемена не предвещала ей ничего хорошего, и Наташа еще долго вертелась на кровати, только под утро сомкнув глаза.
Разбудил ее шум открывающейся двери и какое-то дребезжание. Удивленная девушка увидела, как охранник вкатывает в комнату небольшой столик. На нем красовались блюда, накрытые серебряными крышками и небольшой кувшинчик. Тут же лежали столовые приборы, стояли фарфоровые чашечки и блюдца.
— Все в порядке, Такаши, можешь идти, — послышался из-за спины японца женский голос. Японец поклонился и вышел, пропуская в двери очередного гостя. Вернее — гостью.
Глаза Наташи округлились.
— Ты?! — выдохнула она, с удивлением и ненавистью рассматривая виновницу своего появления в этом кошмарном месте. В японской военной форме (идеально подогнанной по ее стройной фигуре), с короткой стрижкой на европейский манер и в элегантных сапожках сейчас она мало напоминала черный призрак, возникший перед испуганной Наташей в дверях разгромленной лаборатории. И только глаза — по-азиатски узкие, по-европейски полные глубокой, насыщенной синевы, оставались пугающе узнаваемыми.
— Это я, — кивнула девушка, улыбаясь Наташе, словно хорошей подруге, — здравствуйте товарищ Севастьянова.