– Товарищ генерал, ваши документы, пожалуйста.
Андреев чуть ухмыльнулся, расстегнул молнию на куртке и достал из внутреннего кармана прорезиненный личный пакет морского пехотинца США. Щелкнул застежкой, зажимающей двумя пластинами из нержавеющей стали уплотнение горловины, чуть сжал ее с торцов и достал оттуда дипломатический паспорт и удостоверение первого секретаря посольства СССР в Аргентине.
– Такие устроят?
– А генерал-майор, извините, по какому ведомству?
– Госбезопасность.
– М-да, извините!
– Да ничего, ничего. С вами должна идти группа наших сотрудников. Они здесь?
– Здесь, но в данный момент в четвертом и седьмом отсеках и, наверное, спят. Вас должны были снимать утром, через три часа.
– Да, капитан Хохлин жаловался на неувязку.
– Мы шли по пеленгу, который давал радист «Памяти Ильича», и вышли на них чуть быстрее, чем предполагалось. Высвистывать ваших людей я не стал, они бы только мешались. Ужинать или завтракать будете?
– От чая с бутербродами я бы не отказался. Но в первую очередь требуется радиосвязь.
– Одно другому не помешает. Прошу! – Командир отдраил кремальеру и прошел во второй отсек. Там находилась и кают-компания, и радиорубка. Самостоятельность Усова генералу не понравилась, но тот был здесь бог и царь – на переходе, естественно, боевую задачу будут отрабатывать люди, присланные из Москвы. Через несколько минут в радиорубку принесли чай и бутерброды, даже с черной икрой, коньяк в граненом стакане. Старшина-сверхсрочник аккуратно поставил поднос на столик слева от ключа и спросил, требуется ли его помощь.
– Нет, старшина, ничего не нужно.
– Мичман, мое звание – мичман, извините.
– Ну, я к флоту практически отношения не имею, у мичманов вроде буква «Т» на погонах была. Но мичман, значит, мичман. Вы свободны.
Недовольный начальник службы «Р» вышел из радиорубки и спросил у командира:
– А что за гусь?
– Командир похода, генерал из «конторы глубокого бурения», и те ребятки, что живут в четвертом и седьмом, вовсе не морпехи, а его люди. Чувствую, что по возвращении ждут нас особенные пряники в виде клизм с патефонными иголками.
– Понятно, а чё он звания флотские не знает?
– Он в другой стране работает. Не знает и не знает. Твое дело – связь!
– Так-то оно так, но обидно, когда тебя старшиной называют.
– А меня как ни назови, хоть горшком, лишь бы на огонь не ставили.
Через некоторое время дверь в радиорубку открылась, вышел Владимир Иванович со своей тросточкой и передал мичману несколько записок карандашом.
– Через тридцать минут выйдите на связь с Ватутинками, будет важное сообщение в ваш адрес. Спасибо за чай! Командир, где мы можем обсудить наши дальнейшие действия? Без свидетелей.