Но заключение пакта само по себе не могло повлечь начало военных действий. Ведь война требует масштабной подготовки. А вот кадровые перестановки в армии – назначение генералов на командные посты, усиление штабов, переформирование их в полевые штабы и т. д. – как раз говорят о военных планах. И 26 августа 1939 года такое назначение германских военачальников произошло.
Таким образом, справедливо мнение К. А. Залесского, что факт заключения пакта Молотова – Риббентропа в принципе никак не сказался на начале войны. То есть Гитлер начал бы ее в любом случае. Причем с нападения на Польшу.
Однако реакция Великобритании и Франции стала неожиданностью для Гитлера, ведь Риббентроп уверял его, что эти страны войну не объявят. На это указывал и так называемый «синдром потерь», который испытывала Европа после окончания Первой мировой войны. Европейцев пугали возможные новые многомиллионные жертвы. Особенно ярко это проявилось во французском обществе, моральное состояние которого показывало, что Франция не готова нести такие же потери, как в Первой мировой войне, а значит, не готова и к широкомасштабным военным действиям.
Конечно, для Англии это было характерно в меньшей степени, поскольку, во-первых, Первая мировая не шла на ее территориях, а во-вторых, потери англичан были не такими значительными. К тому же Британская империя всегда могла привлекать к военным действиям, например, австралийцев, новозеландцев, южноафриканцев, индийцев, то есть жителей своих доминионов.
Поэтому Англия на переговорах занимала более твердую позицию, Франция же была готова даже пойти навстречу Советскому Союзу.
Принимая все это во внимание, Риббентроп утверждал, что ради Польши англичане и французы не пойдут на открытие военных действий. Это стало его ошибкой, а фактически провалом нацистской дипломатии. И это потрясло Гитлера, доверявшего своему министру иностранных дел, в том числе при принятии серьезных решений. Получается, что знаменитая политическая интуиция Гитлера в этот момент дремала.
Тем не менее, объявив войну, Англия и Франция не развернули широкомасштабных военных действий. Неслучайно у поляков эта война получила определение «странная».
Итак, Гитлер, хорошо знавший положение дел в своей армии, действительно был потрясен тем, что Англия и Франция вступили в войну. Значит, от них можно было ожидать наступления на Западный вал, который, конечно, не был таким неприступным, каким его представляла немецкая пропаганда. Мало того, группа армий «С», занимавшая оборону на западных границах, состояла по большей части из дивизий, только что сформированных из мобилизованных лиц, а не кадровых военных. Историк К. А. Залесский обращает внимание на то, что высшие командные посты в ней заняли прежде всего генералы, призванные в срочном порядке на службу из отставки.